Меня везут в санитарный блок, где совершаются необходимые гигиенические процедуры, включая бритьё. Мою голову жёстко фиксируют специальным зажимом, глаза прикрывают салфеткой и невидимый мне человек, чей запах изо рта не перекрывается запахом мыла и лосьона, не очень аккуратно бреет меня безопасной бритвой. Затем меня отвозят на терапию в кабинет врача. Сейчас меня лечит какой-то сморщенный бородатый гном, который, судя по его виду, начал практику ещё во времена Тридцатилетней войны. Колёса каталки чуть поскрипывают, дверь в кабинет открывается и тут меня ожидает сюрприз. На месте бородатого гнома за столом сидит кто-то молодой, длинноволосый и усатый. Меня вкатывают в кабинет, и я вижу, что многое здесь изменилось. Дипломов на стене стало заметно меньше и развешены они по-другому. Место импрессионистской мазни на стене заняла ещё более ужасная картина из комбинации разноцветных фигур, похожих на пятна Роршаха. На месте рамки с нечёткой фотографией на столе стоит статуэтка какого-то крылатого животного сантиметров тридцати в высоту, по виду вытесанная из черного матового камня. Современность, ничего не поделаешь.
Тип за столом встаёт и приветливо улыбается. На нём клетчатый пиджак с узкими рукавами и персикового цвета рубашка, белый халат перекинут через спинку вращающегося кресла. Он взволнован, теребит ремешок часов на правой руке. На столе лежит толстая папка с бумагами, больше ничего нет. Санитар подкатывает меня к столу, и, повинуясь жесту хозяина кабинета, уходит, тихо закрыв за собой дверь.
Тип садится, продолжая улыбаться, довольно естественно, на мой взгляд. Обычно такие улыбки не предвещают мне ничего хорошего, только затуманенное сознание и боль. Я смотрю в окно и вижу только кусок хмурого неба со смутными силуэтами зданий вдали.
Хозяин кабинета здоровается со мной, говорит, что он мой новый лечащий врач, называет свою типично еврейскую фамилию. Оказывается, у него уже учёная степень. Мне всё это не интересно. Доктор умолкает, и в кабинете повисает тишина.
– Ну, что ж, – говорит он. – Начнём, пожалуй.
Он открывает папку, его взгляд бегает по строчкам документа. Я уверен, что он их уже просматривал, потому что он называет моё имя слишком быстро и спрашивает:
– Это вы?
Я медленно киваю. Я давно не слышал своёго имени. В его исполнении оно звучит мелодично, будто волна набегает на речные камешки.