Палата оказалась просторной, с высоким потолком и большим панорамным окном.
Оно выходило во внутренний двор, за которым начиналось смежное крыло. Его называли “серым блоком”. В нём размещались пациенты в терминальном состоянии. Паллиатив. Те, кому оставались недели. Дни. Часы.
Здание напротив было ниже, с более узкими окнами.
В дневном свете оно казалось вымершим. Шторы на окнах были всегда задернуты.
Но вечером, когда солнце пряталось за кронами деревьев и на камни падала тень, Лоран замечал: некоторые занавески двигались.
Кто-то смотрел на него. Изнутри.
⸻
Первые сутки прошли без происшествий.
Лорану дали лёгкое седативное, предложили чай с цитронеллой.
Медсестра Мари, улыбчивая, с повязкой на запястье, принесла акварельные краски и бумагу.
– Иногда проще говорить красками, – сказала она.
Но Лоран не рисовал.
Он смотрел.
Часами.
Молча.
В окно.
На чёрный камень серого блока. На неподвижные окна, за которыми будто кто-то дышал.
⸻
В первую ночь он проснулся от запаха.
Это было нечто животное, глубинное – сырость, прелая листва, разложение.
Но не мертвечина. Нет.
Что-то более тонкое, как если бы сама земля потела.
Запах был будто внутри стекла.
Он подошёл к окну. Присмотрелся.
На одном из окон напротив была женщина.
Худое лицо, слишком бледное для тропиков. Глаза – чёрные.
Она смотрела прямо на него.
И в её взгляде было что-то… предупреждающее.
Не испуг, не боль. А предостережение.
Словно она хотела сказать: не смотри сюда больше.
Лоран отшатнулся. Сердце колотилось.
Через секунду женщина исчезла за шторой.
⸻
Позже той же ночью он проснулся ещё раз – от еле уловимого шороха.
Не внутри, а снаружи.
Как будто кто-то осторожно скребся по каменной стене.
И тогда – впервые – он услышал третий голос.
Не один из тех, что раньше кричали у него в голове.
Этот был мокрым, мягким, глухим, как если бы кто-то говорил через гнилую ткань:
– Ты не должен был приходить.
Утром Лоран проснулся рано, ещё до завтрака.
Мари принесла таблетки и улыбку.
Лоран заметил: её повязка стала толще, будто запястье болело сильнее.
– Вам снились сны? – спросила она между делом.
Он кивнул.
– Какие?
– Не знаю. Они были… липкие.
Мари ничего не ответила. Просто кивнула и ушла.
—
Он сидел у окна, глядя на «серый блок». Окна напротив были неподвижны.
Он всё пытался понять: была ли той ночью женщина на самом деле? Или это был просто остаточный эффект от таблеток, от стресса, от… горя?