Мама научила меня красиво точить карандаши. В её кабинете начальника отдела сбыта Душанбинского арматурного завода на столе всегда стоит стакан с несколькими тщательно заточенными карандашами. Это вам не кургузые обгрызенные и измусоленные “утиные носы” заведующего складом дяди Тахира, к которому я бегала иногда по её поручениям. Мамина заточка – настоящее кощейство. Она начинает за 3-4 сантиметра от края. Намечает лезвием границу по кругу, и от нее плавно крошечными стружками снимает древесину, формируя изящный длинный конус, который заканчивается острейшим грифелем.
Я заново примерилась к треклятому зрачку, когда из-за моей спины протянулась рука Фирузы Таировны, нашей учительницы по рисунку. Она сделала пару неуловимых движений карандашом и Давидов глаз на моём листе ожил, наполнился решимостью и отчаянной храбростью. Глаз вперился в меня пристально и прямо, как-будто говорил: не дрейфь, всё как-то образуется.
***
За все выходные мне так и не удалось застать Лешего дома, хотя я звонила чуть не каждый час, так что дядя Гера начал поднимать вопросительно бровь, когда я подходила к телефону на его письменном столе. На улице Лешего тоже не было видно. В понедельник я специально поджидала его в школьном коридоре в начале большой перемены:
– Ромка, давай поговорим. – я подбежала к нему и схватила за руку, когда их класс выходил из кабинета физики.
Он неохотно пошел за мной к окну.
– Ром, я честно, не знаю, что сказать, как всё исправить. Мне тяжело без тебя, без своего друга…
– Без друга? Ты же знаешь, я не хочу быть просто другом. Я не могу быть просто другом. – Его глаза быстро забегали, глядя то в один мой глаз, то в другой. Это уже не был «тот самый» субботний взгляд, сейчас там закипала злость.
– Ром, ну может нам нужно время, чтобы пережить эту ситуацию? Как-то всё наладится? – Я правда не знала, что сказать, чувствовала какую-то беспомощность. До этого момента я была уверена, что стоит мне только начать с ним говорить и дальше сами, как и всегда во время прошлых ссор, найдутся нужные слова. Но сейчас под его взглядом, похоже, несла какую-то чушь, которая ещё больше его злила:
– Как наладится? Может мне сделать вид, что ничего не было, и твой верный пёс Ромочка будет продолжать приносить тапочки по команде? Сторожить твою дверь и послушно ждать подачки? Стать твоей любимой игрушкой? В такой роли ты готова меня принять? – Он бросал в меня какие-то дикие, невозможные слова. Незнакомый чужой человек. Я всматривалась, и не могла разглядеть его лица за этим потоком непонятно откуда взявшейся ненависти. Мои щёки вспыхнули от стыда, потому что он кричал, и на нас стали оборачиваться другие ученики. Мимо с издевательской улыбкой продефилировала Королева Марго: