Леший и Майкл – из 10 «Б». К Лешему перейдёт голубятня, когда Игорь пойдёт в армию этой весной. Старая, добрая традиция передавать голубей от старших пацанов младшим. Интересно, кто и когда первым завел их в нашем дворе? Главная достопримечательность Лешего – портативный кассетный магнитофон, который он сам собрал из нескольких поломанных, и теперь модно закидывал на плечо, врубая на всю громкость Bonney M или Bad Boys Blue. Сколько помню, он всегда ходил в радиокружок, и уже класса с седьмого подрабатывал, ремонтируя соседям то телек, то приёмник, что было как нельзя кстати, потому что жили они с мамой небогато. Фамилия Лешего была Илюшин, звали Романом, но кроме как по кличке, странным образом происшедшей от фамилии, его никто не называл.
Майкл же на самом деле был Мишкой, а Майкл – просто прозвище такое под иностранца, потому что он носил удлинённую модную стрижку и одевался в фирму, которую привозил из-за бугра его дед-дипломат. Майкл тоже метит в дипломаты, поэтому добросовестно учит языки: английский и арабский. Ещё он кажется единственный, кто серьезно относился к урокам таджикского в школе, и хотя они закончились после восьмого класса, читает национальные газеты и постоянно практикуется с носителями – Мухой и Ниссо.
Я, Муха и Ниссо – одноклассники из 9 «А». Муха – Мухаммад Фазилев – огромный верзила-качок. Он занимался штангой, и, глядя на мощные кулаки и бугры мускулов под рубашкой, никто не решился бы дать ему кличку, поэтому просто сократили до Мухи, а он благосклонно отзывался. Ниссо, она и была – Ниссо, младшая поздняя дочка из состоятельной столичной таджикской семьи. Четверо её старших братьев и сестёр были совсем взрослыми, имели свои семьи, разъехались кто-куда, а Ниссо оставалась усладой родителей в старости. Хотя, не такие уж они были и старые, дядя Осим и тётя Фарида, которые всегда с радостью принимали всю нашу толпу у себя дома.
Меня же в младших классах дразнили армянкой, потому что папа мой был армянин и фамилия, соответственно, тоже на «ян». Я обижалась – в нашем классе, помимо титульных таджиков и русских, кого только не было: осетин, кореянка, татарин, немец, грузинка, узбечка, латыш и даже якут. Но дразнили по национальности только меня, и из-за природной робости я ничего не могла с этим поделать. Все изменилось в седьмом классе. С начала школы со мной за одной партой сидел Андрей Кукин – Кука – беспросветный двоечник и лоботряс. Он постоянно просил списать домашку по всем предметам и помочь решить его вариант контрольной по матеше. Мне было не жалко. Я вполне успевала за урок в охотку решить оба варианта и ещё, скучая до звонка, порисовать мультяшек на последней странице тетради. Однажды на перемене в столовой ко мне подошла Софка – известная на всю школу хулиганка. Говорили, что мать её алкашка, а отец сидит в тюрьме. Она попросила восемь копеек на пирожок. Я сказала, что денег нет. Софка толкнула меня в грудь и проорала в лицо, что я жмотло. Это увидел Кука, который за ней приударял и всячески старался добиться благосклонности. Не знаю, что уж там помутилось у него в голове, но, видимо пытаясь привлечь внимание Софки, он крикнул: «Бей армянку» – и помчался на меня, занося портфель для удара. Я смотрела, как приближается Кукин портфель будто в замедленной съемке, и невиданная до тех пор ярость подкинула меня вверх. Это была кульминация копившейся годами обиды за «армянку» и на Андрюху лично – за предательство. Я пантерой кинулась ему навстречу, не помня себя, толкнула, повалила, пинала ногами. Он жалко сгруппировался на полу, закрыл голову портфелем, а я лютовала, пока не оттащили Софка и набежавшие учителя. Потом маму вызывали к директору, песочили меня на общешкольном пионерском собрании, угрожали забрать галстук. Но с тех пор в классе зауважали, называть армянкой перестали. Я стала просто Агатой, ну, в крайнем случае, звали по фамилии – Симонян.