Климов спешил. Ему казалось чрезвычайно важным быть сейчас там – в девятой зоне, где так нуждаются в его труде.
Кто-то сунул Климову лопату, он схватил ее на ходу и решительно двинулся к тому месту, где во всю стену была выведена цифра девять и где копошились рабочие с лопатами в руках, пытаясь справиться с всё увеличивающейся горой мусора.
Климов бросился к мусору, как бросаются в решающую кровавую битву, от которой зависит сама жизнь, и через пять часов все вместе рабочие достигли паритета с поступающими из труб под потолком отходами. Они успевали закидывать в емкости с химией ровно столько, сколько валилось сверху. Сначала Климов обрадовался и принялся махать лопатой еще усерднее, но когда понял, что именно в этом и состоит весь смысл этой работы – держать баланс, радоваться больше было нечему, и он превратился в нечто бездушное, уже ничем не отличающееся от труб, бочек, молотилок и самого этого цеха.
Климов уже не осознавал, сколько прошло времени, и не мог думать ни о чем, кроме того, что стоит ему замереть хоть на мгновение, он уже не сможет ни разу взмахнуть лопатой. Стоит ему присесть, и он уже никогда не поднимется, а если уснет – никогда не проснется. И когда ноги уже не держали, а руки отказывались слушаться, его оглушила сирена. Все дружно побросали лопаты и двинулись к выходу из цеха организованной колонной. Навстречу двигалась такая же безликая колонна людей в респираторах, очках и касках – бригада, сменяющая бригаду Климова. Он все оглядывался назад и буквально страдал от того, что отходы не прекращают валиться, пока новая смена идет на свое рабочее место. Когда они возьмутся за дело, несколько часов будут только махать лопатами для того, чтобы достичь баланса, и вся работа Климова и его смены теперь казалась ничтожной. Он натурально винил себя за то, что не работал усерднее, за то, что все не работали усерднее, ведь тогда, может быть, они смогли бы окончательно раскидать всю эту гору нечистот.
Климов решил, что завтра удвоит свои силы, ни о чем другом думать он не мог, и только когда вся смена оказалась в раздевалке и он снял респиратор, каску и очки, когда вдохнул относительно чистый воздух, мысли его немного прояснились. Дальше бригада отправилась на помывку. Огромная душевая, где могла поместиться не одна такая бригада, находилась тут же, за боковой дверью, которой Климов прежде не замечал. Климов терся мочалкой, смывал и намыливался снова, пока вода, утекающая в слив, не стала прозрачна и вместе с грязью смыла остатки силы, державшей его на ногах. Кое-как он облачился в раздевалке обратно в свое больничное одеяние и поплелся за остальными через раздевалку в комнату отдыха, как гласила табличка на противоположной выходу в цех двери.