– Пойдем.
– Куда? – спросил Климов.
Он уже был уверен, что его оставят работать в нулевом цехе, но оказалось, что привели его только для какого-то одного дела.
– Сюда.
Бригадир подвел его к одной из бочек с химией. Климов увидел сидящего на полу старика, прижавшегося спиной к бочке, респиратор, очки и каска валялись рядом. Он тяжело, но с жадностью вдыхал отравленный воздух.
– В бочку его, когда дышать перестанет, – сказал бригадир Климову и положил на пол рядом со стариком зеркальный шар, подписанный черным маркером.
Климов сел на корточки перед стариком. Тот смотрел на него мутными, словно у дохлой и подпортившейся рыбы, глазами и улыбался. От этой улыбки, больше похожей на трещину в высохшей под палящем солнцем земле, Климов и сам улыбнулся, будто старик что-то сообщал ему, что-то связанное с тем так и не осознанным чувством, перед которым все Климову показалось ненужным и неважным еще несколько минут назад.
– Еще немного, – еле слышно прохрустел пересохшим голосом старик.
Климов глянул на бригадира.
– Почему я?
– Они здесь сами себя не хоронят, – ответил тот.
Впервые Климов уловил в голосе бригадира что-то человеческое и сразу понял, что нотки эти в голосе появились ровно от того же неуловимого чувства, которое так и не было осознано Климовым.
– А я не они? – спросил он бригадира.
– Скорее, они не ты, – ответил тот.
Бригадир потрогал носком ботинка ступню старика и поспешил в сторону девятой зоны, откуда они пришли с Климовым.
– Ты возьми шарик, возьми, как тебя? – старик шарил рукой возле себя.
– Климов.
– Шарик! Климов.
Климов взял зеркальный шар в руки.
– Что там написано? – спросил старик.
– Ничего не написано.
– Так и написано?
Климов не нашел, что ответить.
– Сотри и напиши – Филатов. Филатов – я.
– Есть маркер? – спросил Климов.
– Маркер? Откуда у меня маркер!
– И у меня нет.
Климов вскочил, стал хлопать себя по карманам спецовки в поисках маркера, хотя и знал, что нет ничего в карманах.
– Нету, – отчаялся Климов.
Филатов не отвечал. Филатов умер, и улыбка-трещина так и застыла на его лице.
Климов думал, что не справится один с телом Филатова, но труп оказался настолько легким, что он без труда взял его на руки и аккуратно опустил в бочку с химией. Климов закрепил на бочке крышку, сел тут же на пол, как недавно еще сидел Филатов, и взял в руки зеркальный шар. Он смотрел на свое искаженное отражение, крутил шар и так и сяк, но отражение оставалось неясным. Климов никогда не думал о том, как он выглядит, и не представлялось случая выяснить это. Он пытался разглядеть себя в отражении, но видел только неясные тени, расплывающиеся по поверхности шара. Себя найти в отражении он так и не смог. «Как же я выгляжу? – спрашивал себя Климов, – сколько мне лет? Что это вообще такое, вот это я, у которого даже отражения нет? Этот Филатов здесь, наверное, всю жизнь отработал, а остался от него только этот зеркальный шар, да еще неподписанный. Не повезло Филатову, что здесь оказался я. Без маркера. Но ему уже без разницы, и мне будет без разницы, всем будет без разницы, мы же тут в этих секторах среди отходов и бочек даже в шарах толком не отражаемся».