Он встал, раздвинул сёдзи и вышел в сад. Утренняя роса блестела на каждом листе, как крошечные зеркала. Каменные дорожки вели к пруду, где плавали карпы, лениво раздвигая гладь. Сад был устроен по всем правилам – сухой ручей из белой гальки, аккуратно подстриженные сосны, каменные фонари. Даже тишина здесь казалась ухоженной. Он вдохнул аромат цветов османтуса и чуть горький запах сосновой смолы. В этом простом утре было что-то трогательное, почти забытое – спокойствие.
Он пошёл дальше, углубляясь в рощу, туда, где стволы становились толще, а воздух – плотнее. Вскоре тропинка исчезла, и он оказался перед старым мостом, перекинутым через ручей, едва слышный под мхом. Мост был каменный, изъеденный временем. На его перилах были вырезаны символы, почти стёртые, но один знак Сэйдзи узнал – то же имя, которое ему назвала жрица: Кагэ3. На другой стороне моста его никто не ждал. Ручей журчал спокойно, как и прежде. Камни под ногами были скользкими, воздух – влажным, будто всё пространство здесь только что проснулось от долгого сна. Но что-то изменилось. Ветер перестал шептать, и это тишина казалась неестественной – как перед бурей, как перед тем, как кто-то говорит важное. Сэйдзи сделал шаг вперёд. На обочине тропы, под выступом старого корня, он заметил что-то странное – узел из тряпки, завязанный по-детски, с кривым узлом. Он наклонился и осторожно развязал его. Внутри были старые листы бумаги – выцветшие, с обуглёнными краями, хрупкие. Пахли дымом, ладаном и чем-то ещё… чем-то знакомым. Он развернул первый лист.
"Я слышала их снова. Они звали меня по имени, но сегодня голос был другим. Тот, кого я раньше боялась, – он пел. Он звал не снаружи, а изнутри. Я не знаю, как это объяснить. Как будто моя кровь знала его напев."
Подписи не было. Но почерк был живой – чуть неуверенный, женский. Он листал дальше.
"Сегодня я увидела мальчика. Он стоял у старого колодца и смотрел в воду. Я хотела подойти, но голос остановил меня. Сказал: «Он ещё не слышит». Это был голос моего брата. Или кого-то, кто помнит его."
Сэйдзи замер. Что-то в этих словах отзывалось внутри – не воспоминанием, а как будто тенью воспоминания. Он не помнил этого колодца. И всё же чувствовал, будто когда-то стоял у него. Дальше был рисунок. Угольный, на потрёпанной бумаге. Простая линия рощи, фонарь и фигура – девушка в кимоно, сидящая у дерева. В её глазах – не страх, не грусть, а сосредоточенность. Она слушала.