Дождь продолжал идти. Мы растопили старую печь и, открыв дверцу, уставились в огонь. Лица и колени обдавало жаром, Сашины мокрые волосы едва заметно парили, отдавая влагу синему сумраку дома. Она что-то говорила, глядя на пламя, а я незаметно осматривал ее – было в ней что-то неуловимое. Что-то такое, что все время ускользает от взгляда, но только не от сердца. Движения, улыбка, глаза?
Она вся была словно соткана из лета, из наших с ней ночных вылазок на реку, из мимолетных теплых прикосновений, игривых взглядов, мягкой улыбки, смеха.
Я поднял руку, чтобы осторожно прикоснуться к ней, но она, вдруг, как-то неестественно, очень резко, выпрямилась, посмотрела мне в глаза и сказала:
– Федь, а я ведь уезжаю. В последнюю неделю августа.
Я улыбнулся, посмотрел на нее ласково, и провел рукой по ее волосам, а она даже не стала противиться, только зарумянилась и опустила глаза.
– Куда? Погостить к маме?
Саша вздохнула, нахмурилась, а потом, и вовсе, встала со скамьи и отошла к окну, за которым начинался дождь. Она положила руку на стекло, по которому текли струи, будто прося у них защиты, показывая, что она заодно с ними, а не со мной и ответила:
– Не к маме. Я уезжаю в Москву. Я поступила туда учиться в магистратуру. И, Федя, я тебе уже говорила, но ты, наверное, не слушал!
Я напрягся, пытаясь вспомнить. Да, она говорила, что подала документы. Еще в начале лета, в один из первых дней нашего знакомства. Но тогда я, как и сейчас, был слишком поглощен ее улыбкой и этим пьянящим очарованием и, вероятно, что-то упустил. А может быть нарочно не услышал.
Я до последнего держался, старался казаться приличным, а потом вдруг не выдержал, тоже встал и с размаху пнул железную дверцу, так что печка с треском захлопнулась.
Она обняла себя за плечи и вжалась в угол рядом с окном.
– В чем проблема? Когда я подавала документы в институт, мы еще не были знакомы. И потом… – она пристально посмотрела на меня и добавила, – Я ведь тебе не невеста, мы просто друзья. А у тебя есть Люся.
Я дошел до старого, укрытого пледом кресла и снова сел. «Ах Саша, Саша! Какая же ты жестокая», – подумал я и хотел уточнить: «Была Люся, а теперь будешь ты», но не стал, а вместо этого протянул растерянно:
– Но я успел полюбить тебя!..
Саша покачала головой.
– Это за два-то, нет, за полтора месяца?.. Но это же невозможно!