Сердце мальчика сжималось от жалости к матери и себе. Ведь он тоже считал себя несчастным, так как жил без отца. У друзей же отцы были, и пацаны гордились родителями, рассказывали о них. А ему нечего было рассказать. Но была у него одна тайна про отца. О ней он никому не рассказывал. Однажды, когда его обозвали сиротой, он прибежал к матери, которую, как всегда, застал за вязанием, уткнулся ей в колени и, всхлипывая, спросил:
– Мама, почему у меня нет отца? Я – сирота?
Мать положила на окно вязание, взяла его обеими руками за голову, поцеловала в лоб и, жалостливо глядя в глаза, сказала:
– Ну какой ты сирота? У тебя есть живой отец, – и прижала его к груди.
– А где… где же он?
– Он живёт рядом, за бугром. В селе Вязовое.
– А какой он из себя? – обрадовался мальчик.
– Да как тебе сказать? Круглолицый он, как солнце, и глаза у него, как небушко, синие, синие. Ты на него похож. Посмотрись в зеркало. Ты – копия отца.
– А почему он не живёт с нами?
– Вернётся… У нас жизнь с ним не пошла. А тебя он любит. Беги, играй.
Мальчик выбежал во двор и поднял голову. На синем небе было яркое солнце. Мальчик попытался глянуть на него. Но сразу же как бы ослеп от белого, белого света. Он зажмурился, но и с закрытыми глазами он чётко видел лицо отца. Ведь не зря же он подолгу смотрелся в зеркало. А солнце лило кругом тепло и ласку.
– Папка, – прошептал он, принимая с благодарностью горячие лучи на свою нежную кожу, – какой ты у меня добрый, – и радостно побежал к ребятам.
С тех пор, когда товарищи говорили о своих отцах, он глядел на солнце и, греясь в его лучах, шептал: «У меня тоже есть папка. И он очень хороший и добрый».
Однажды дядя Вася нанёс очередной визит. Был он в кожаном пальто и хромовых сапогах. Белый шарф небрежно окутывал его шею, а чёрный чуб охранял его голову от весеннего холода. Мужественное красивое лицо его было обрюзгшим, темнели круги под глазами, и пахло от него перегаром.
– Поговорить я пришёл, Наташа.
Мать заметалась. На столе появилась бутылка самогона, солёные огурцы, помидоры. Из русской печи ухватом выдернула котелок с наваристыми пахучими щами.
– Пить не буду. А щей вот налей, с утра во рту ни крошки не было.
– То-то, без жены… голодный.
– А вот об этом и пришёл потолковать, Наташ.
– Ты ешь, ешь, – смутилась мать и налила ему щей и большим куском мяса.