Он сделал еще один шаг к реке, но ноги словно приросли к земле. Запах хлеба, запах дома, запах жизни – они боролись с запахом гноя, который словно прирос к нему и запах разложения так остался в носоглотке, словно он проглотил их и страха, с запахом смерти, который преследовал его.
–Помоги… – Снова прошептал он, обращаясь к небу, к Богу, к чему-то высшему, что могло услышать его мольбу. Он не был религиозен, он учил Коран, его еще и там научили. Но, сейчас он не хотел обращаться к этому богу, не хотел и не желал.
Он вспомнил мать, ее добрые глаза.. Как он мог предать её? Как мог предать свою страну?
В голове всплыли обрывки воспоминаний: лица товарищей, взрывы, кровь, крики… И Муджахад, его улыбка, его взгляд. – У каждого есть предел…
Он закрыл глаза, пытаясь ухватиться за что-то светлое, за что-то настоящее. Запах хлеба становился сильнее, перебивая смрад гниющей плоти.
И вдруг из груди вырвался всхлип, резкий, болезненный и сильный. Он разрыдался, как там, на границе, рыдал от боли и унижения, когда его били, требовали сказать, где Азис Коралл, а он даже не знал кто это. А он, умоляя, что бы ни били, а его били и били. Он упал на колени. – Господи за что, за что, я не могу больше, не могу.– Вдруг вырвался из его груди крик. Но ветер ответил ему молчанием и обжег лицо. Олег замычал и с трудом поднялся. Сколько шагов до воды, наплевать сколько, он дойдет и всем будет легче. Это его предел, предел боли, предел веры, предел надежды. Вот и край.
– Сыночка! –Раздался крик матери и резкий рывок назад, и он упал ей в объятия, рыдая. Он чувствовал ее тепло, ее запах, такой знакомый и родной. Запах детства, запах прощения. Но даже в ее объятиях он чувствовал себя грязным, сломанным, недостойным.
– Мама… – прошептал он, захлебываясь слезами. – Я… я не могу…
– Можешь, сыночек, можешь, – шептала она, гладя его по голове. – Я знаю, что ты можешь. Ты сильный. Ты мой сын. Ты мой хороший. Ты меня простишь, ты сможешь.
Он поднял голову и посмотрел на нее. В ее глазах не было ни упрека, ни осуждения, только любовь и боль. Боль за него. И в этот момент он понял, что не имеет права сдаваться. Не имеет права предать ее. – Я… я попробую, – прошептал Олег, вытирая слезы. – Я попробую снова.
Оксана Кирилловна слышала все, она затрепетала от ужаса, когда муж ударил сына и захлопнул дверь. Он посмотрел на нее. – О, твое отродье пришло! Живой! И еще имеет наглость придти! Гаденыш.– Он прошел в большую комнату и включил телевизор и сел в кресле. – Все настроение испортил. – Прорычал он, а сам внутри похолодел, от себя, от своей тайны.