– Что-то ты плетешь, Груня! Топор тебе в радость! Оно и заметно.
– Так ведь, Тонечка, он же опять за свое. Я же простила его проклятого тогда, десять лет тому, сказала: не попрекну больше и молчала сколько лет уже. Да только такое не забывается… Ты сама знаешь, ведь твой-то тоже бывало, как напьется…
– Не твоего ума дело, Аграфена! Не хочешь рассказать толком, пойду я, у меня дел полно.
Антонина решительно встала, но Груня снова заверещала жалостливым голосом.
– Тонечка, не уходи, ну прости, ну вечно я ляпну не туда! Вечор Панкратыч приходил, бутыль от Нюрки принес. Ну сидели они мирно, только Панкратыч все Никифора воспитывал, чтоб он к Нюрке-то заглядывал, она ему как мать вроде. Опять он все это про раскулачивание, да как Нюрка спрятала, да как воспитала…
– И причем тут тетя Нюра? Никифор-то что?
– Да ничего, ворчал, как обычно, да слушал. Куда ж деваться-то! А тут откуда ни возьмись – Нинка, да про эту с агрономом и брякни! Она это нарочно, язва. А его у меня на глазах, как в спираль, скрутило. Ночь он спьяну продрых, а как проснулся, я возьми, да и скажи: дескать, сам знаешь, она тебе не пара и никогда тебя не любила и любить не могла, а живешь со мной, так имей хоть совесть… Тоня, ты бы его видела! Что началось… Он руки вперед выставил, пальцы скрючил, ну думаю – все, удушит сейчас… А тут ему топор на глаза в углу попался. Я насилу ноги унесла, если б не ваш этот Кирилл…
Антонина снова села рядом и молчала. Рассказ Груни ее сильно обеспокоил.
– Не забыл он ее до сих пор, вот что, – тихо и грустно произнесла Груня. – А как забыть? Добро б Антон почаще приезжал, а то муж в Москве, а жена…
Разговор Антонине был неприятен. Она опасалась, что Сонечка узнает что-нибудь совсем не подходящее ее возрасту.
– Обед скоро, – прервала она Груню, направляясь в кухню. – А у меня тут конь не валялся!
Но Груня, выходя вслед за ней из каморки, не могла остановиться.
– Ведь это ж надо, чтобы мужу постылому отомстить, к чужому мужику подладиться! А теперь, значит, по садам…
Антонина швырнула тряпку, которой вытирала стол, и хотела уже выставить Груню с кухни, но та почувствовала, что перегнула палку, и миролюбиво добавила:
– Знаешь, а про агронома я как-то не верю… Только вот все же зачем в сады ходить?
Антонина включила плитку, плюхнула на нее кастрюлю с супом и развернулась к Груне: