Как складывалась его жизнь во время революции и гражданской войны, я не очень знаю. После контузии, после госпиталя он оказался на Украине – он там и воевал, был в Киеве во времена Скоропадского, и Петлюры, и Советов, – кажется, власть в Киеве тогда менялась 15 раз. Уехать за границу он то ли не смог, то ли не захотел. Конечно, можно себе представить, каково ему было в те времена с его фамилией. Думаю еще, что на его судьбу влияло и то обстоятельство, что он был холост, необыкновенно красив типично «долгоруковской» красотой – высок, статен, крупные выразительные черты лица, сверкающие темные глаза под густыми бровями, волевой подбородок, орлиный нос, подстриженные усики. И был он очень артистичен – надо думать, что женщины во многом строили его жизнь. Насколько я помню, в Киеве он работал в Управлении театров кем-то вроде репертуарного уполномоченного.
Потом он вернулся в Москву, вошел в круг талантливых московских интеллигентов: поэт Сергей Шервинский, композитор Василенко, искусствовед Габричевский, поэт-переводчик Липскеров и метеором ворвавшийся в Москву и литературу Михаил Афанасьевич Булгаков. Возобновились старые театральные знакомства, он стал сотрудничать с МХАТ’ом, был там штатным консультантом по «дворянскому быту». Помню, что он смеялся – режиссер ни за что не соглашался допускать в реквизит в «Трех сестрах» самовар, соглашаясь лишь на какую-то спиртовку.
Тогда вся Москва, вся страна увлекалась театром – Владимир Николаевич играл, ставил часто детские спектакли, инсценировки, стихи. Он общался и дружил со многими яркими деятелями литературы и искусства, о многих у него были рассказы, устные и записанные. Замечательные воспоминания у него были и о его жизни в эвакуации в Средней Азии.
В конце войны он возвратился в Москву. Годы шли, а семейная жизнь у него так и не сложилась. После какого-то крутого жизненного поворота он оказался в больнице с инфарктом, откуда его взяла «за себя» наша соседка, милая женщина с тремя детьми, вдова, Нина Васильевна Родионова, которая прежде ему стирала. Так он стал жить в одной комнате в нашей многонаселенной квартире на антресолях старого деревянного дома возле Зачатьевского монастыря, в типичной «Вороньей слободке».
В это время им были написаны и изданы в «Детгизе» две его лучшие книжки – «Последний консул» и «Повесть о школяре Иве», тепло встреченные читателями и критиками, хорошо и внимательно проиллюстрированные художником Иваном Купцовым, большим знатоком эпохи Средневековья.