Комната рябила от уличного освещения, и Наташа быстро подошла к двери, прислушалась – тихо, и задвинула в гнездо дверной запор.
– Господи, что только в голову не войдёт, – тихо изумилась она, зажгла лампадку перед иконой и, перекрестившись, опустилась на колени.
Молилась о матери, о Петре Константиновиче и о себе, чтобы ушли из неё эти приблудные мысли.
12
Протоиерей Михаил с Петром Константиновичем уединились в домике причта, а Наташа осталась в безлюдном до вечерней службы храме. Поначалу она намеревалась идти погулять, но на улице было и сыро, и холодно, так что выходить из церковного тепла не хотелось. Она посидела на скамье возле ящика, затем обошла изнутри храм, остановилась перед иконой Божией Матери «Нечаянная радость» и невольно начала молиться. Наташа знала эту икону и всегда удивлялась естественной её композиции.
И забылась на какое-то время, стояла молча, и лёгкая грусть охватывала её… Кающийся перед Божией Матерью грешник на коленях – неоднократно каялся он и вновь грешил, и вновь каялся… И так до тех пор, доколе не увидел, что Матерь Божия плачет, сострадая грешнику, ведь он не в силах не грешить…
«Вот и все мы так: без конца грешим, и хорошо, если каемся, осознаём свой грех», – сокрушённо подумала Наташа.
* * *
В единственной комнате церковного дома посредине стол под клеёнкой, стулья. Справа глухой фанерный шкаф для белья, рядом топчан с подушкой под старым тканьёвым одеялом; слева отгородка из тёмной ткани.
Протоиерей Михаил невысокого роста, грузный, в простеньком сером подряснике, по-светски пострижен, и борода с усами светские, совсем походил бы он на магазинного рабочего в халате, если бы не серебряный крест на груди; и лицо – умное с пронизывающим взглядом. В обращении он был прост и услужлив: предложил присесть к столу, и сам сел напротив, просительно окликнув:
– Мария Петровна, принесите нам чайку и сухариков. – И тотчас обратился к Щербатову: – Как, после дороги-то отдохнули?
– С избытком…
– Это хорошо… Дети-то есть?
– Внучка… Клара.
– Калерия?
– Какая Калерия! Клара, ну, Цеткин – в честь неё.
– И это хорошо.
Тем временем молчаливая женщина средних лет принесла на подносе и молча составила на стол заварной чайник на подставке, две чайных чашки на блюдцах и пиалу с мелкими квадратными сухариками из черного хлеба.