Продолжая стоять в дверях, Сенека смотрел на Клавдия, который был в малой трапезной редким гостем. Император далеко не всегда откликался на приглашения супруги пообедать вместе с ней, особенно с участием её гостей. Ссылался на занятость государственными делами. Но если Агриппина настаивала, а она это умела, вяло сопротивлялся и непременно уступал. В таких случаях он откровенно скучал, неохотно вступал в разговоры с гостями, всем своим видом показывая, насколько тяготится необходимостью присутствия в их компании. А всё потому, что ещё в юности не отличался словоохотливостью, избегал публичных зрелищ, сторонился шумных, многолюдных сборищ.
Статус императора заставил Клавдия немало измениться в привычках и склонностях, пришлось общаться с гражданами на Форуме, посещать любимые народом зрелища – бои гладиаторов и состязания конных квадриг. По счастью, Клавдий даже в таких случаях мог представить, что находится почти в одиночестве, благодаря верной императорской гвардии, преторианцам, которые ограничивали доступ к телу.
Нелюдимость Клавдия, которую ему приходилось перебарывать, подпитывалась ещё и мыслью о том, что общение императора с народом не всегда заканчивается хорошо, ведь существуют заговорщики и бунтовщики, готовые покуситься на жизнь правителя.
В дни приёма граждан, когда римляне получали законную возможность обращаться к императору за помощью, Клавдий становился подозрительным, хотя его секретари и помощники допускали не каждого желающего, и с большой осторожностью. Человек подвергался строжайшему обыску в прихожей на предмет колющего или режущего оружия. Женщины не были исключением. И даже писари, присутствовавшие на приёме, вместо каламов, заострённых палочек для письма, пользовались гусиными перьями.
Во время пиров во дворце, на которые приглашали множество гостей, Клавдий осторожничал ещё больше. Рядом находился могучего вида телохранитель, реагирующий на любое неосторожное движение участника пира. А не так давно по моде, перенятой у азиатских правителей, при императоре появился прегустатор, «пробователь кушаний». Им стал евнух Галотий, которому Клавдий особенно доверял и теперь не прикасался ни к одному блюду и напитку, прежде чем евнух не попробует.
На этот раз, во время семейного обеда, ни Галотия, ни телохранителя при Клавдии не было, что немало удивило Сенеку. Как позже выяснилось, Агриппина убедила супруга в том, что сегодня желает наслаждаться его обществом без лишних глаз и ушей. Но даже в отсутствие дегустатора и телохранителя об императоре было кому позаботиться. В дальнем углу трапезной стояла цветастая восточная ширма, за которой во время застолья обычно находился Ксенофонт, личный врач Агриппины. В его обязанности входила ещё и экстренная помощь застольнику, который употребит много еды или хмельного. На этот случай врач припас длинное перо, чтобы пощекотать в горле и вызвать благожелательное последствие, опорожняющее желудок…