Странно и даже трогательно (хотя в этом, должно быть, и таилась опасность), что Лев сразу все правильно про меня понял. Лишь в самом начале, как и все, попался на чисто внешнем обманном эффекте: красивая независимая, вполне благополучная женщина, решительная, трезвая и недоступная. А потом каким-то чутьем угадал, что женщина эта (то есть я), как ребенок, ждет, чтобы кто-нибудь спрятал ее, уберег от всевозможных страхов, она устала отбиваться от них в одиночку. Устала.
Вот оно, главное противоречие – устала в одиночку.
А я и в самом деле устала. Обессилела просто. Оттого так и трогал меня Лев, порою просто до слез, заботой своей и вниманием. По мелочам, конечно, но тем трогательнее – у меня так давно ничего этого не было. После Вадика, наверное, никогда.
Видно, я совсем распустилась, открылась настежь – я вообще не люблю притворяться, изображать что-то, но, наверное, без этого все же нельзя. Есть какие-то общие правила, нарушать которые не следует.
Это я сейчас так думаю. Вспоминая всю эту историю. Ах, память-мучительница, для чего тебе эти подробности. Сижу перед телевизором, смотрю какой-то сериал и вяжу Тине свитер, очень красиво получается – рисунок выпуклый, асимметричный, спицы летают легко, размашисто, мне хорошо сейчас, уютно и осмысленно – считаю петли, слежу за незамысловатым сюжетом. Но память!
Лев стал приходить ко мне домой. Ненавязчиво, всякий раз находился какой-то пристойный повод – принести нужную мне книгу или какие-то статьи, которые могли пригодиться в моей работе. А то и просто пустячок какой-нибудь: собственноручно изготовленный нож, деревянную разделочную досочку, на которой выжег мое имя, солнце и надпись: «да!» Как ребенок, он просто прелесть, думала я, и больше ничего к этому не примешивалось, никакая тревога: ни тревога ожидания, ни тревога сопротивления. Странное это было состояние расслабленности и внутренней тишины, почти покоя – редкостный дар судьбы. Я словно покачивалась на легких упругих волнах, слегка, чуть-чуть – вверх-вниз, неутомительно и нестрашно, и глубина подо мной не пугала и не таила опасности, и бесконечность надо мною, сверкающая великолепием света и тени, склонилась заботливо, будто оберегая. Я даже как-то незаметно сама для себя привыкла к нему и даже немножечко привязалась. Если он не звонил один день, я думала – почему? И мне будто чего-то недоставало в этом уходящем дне, какой-то если не главной, то уж во всяком случае важной детали для окончательного смыслового завершения – как последней петли в ряду: она провязана, и только тогда ряд закончен. Все очень просто – прожитый день обязательно нужно закрепить последней петлей, иначе он распустится, как вязанье, которое представляет собой нечто единое целое – цепочку узоров, соединенных вместе.