Поэтому когда она говорит: я все же счастливая женщина – и странная, смущенная полуулыбка бродит по ее губам, я сразу понимаю: ее опять настигло. Летальный исход откладывается, кому, в конце концов, есть дело до того, что там у нас в анамнезе.
У Тины снова любовь. Какое счастье!
Вот и сейчас она говорит: я все же счастливая женщина. – и я узнаю эту странную, полусмущенную заветную полуулыбку. Но меня словно заколдобило – ни радости, ни облегчения. Наоборот – жуткое, невыносимое раздражение, которому нужен выход, – и я ищу повод для ссоры, я мечтаю о скандале. Мне просто необходим скандал. Или уйти из дома навсегда. Или выгнать Тину. Пусть едет к себе и освободит, наконец, меня от своей опеки и заботы.
Я хочу пожить одна, без оглядки – что там у нее происходит, без постоянного вслушивания и всматривания. Я устала подстраиваться, подыгрывать, переступать через собственные переживания – лишь бы успокоить ее. Я – живой человек. И я тоже женщина. У меня, между прочим, своих любовных переживаний предостаточно. Но: между прочим – это не зря вырвалось, между Тиниными, то есть, страданиями, между ее истериками и ее влюбленностями, каждая из которых – триумф, катастрофа, пожар, вместе взятые, как ни назови – стихия разрушительной силы.
Я так любить не умею. И так сокрушительно страдать тоже. У меня все на несколько градусов холоднее – тоже страсть, тоже безумие, но не такие испепеляющие, изматывающие душу. Кроме того, я всегда испытываю некую неловкость за то, что вот и у меня роман и всякие сопутствующие ему расстройства. Неловкость, разумеется, перед Тиной. И чуть приглушаю краски, чуть снижаю звучание. Моя симфония всегда немножечко потише, пиано, а иногда и пианиссимо.
Так надо. Чтобы не заглушать Тину, не отбрасывать на нее тень. Я так приучена смолоду, сама себя приучила. Потому что всегда хотела быть сестрой королевы. И чуточку ее подталкивала вперед, выпячивала. Точнее – сама отходила в сторону – так проще, потому что Тину с места не сдвинуть. А я всегда хотела, чтобы выбрали сначала ее.
Я правда этого хотела. И хочу.
И много глупостей, наверное, натворила по этому поводу, теперь уж непоправимых. И ничуть об этом не сожалею – наверное, так было нужно. Хотя счастья эта моя хитроумная тактика нам не принесла – увы, – факт, не подлежащий сомнению.