К моменту, когда в Афинах было принято решение провести голосование об остракизме, вызванное политическим конфликтом между Никием и Алкивиадом, прошло около двадцати четырех лет с момента последнего подобного голосования; последним случаем был остракизм Перикла и Фукидида, сына Мелесия, причем последний был изгнан около 442 г. до н. э. Демократический строй уже достаточно укрепился, чтобы необходимость в остракизме как средстве защиты от узурпаторов значительно уменьшилась. Кроме того, теперь существовала полная уверенность в способности многочисленных дикастериев справляться даже с самыми опасными преступниками, что ослабляло как реальную, так и воспринимаемую необходимость в подобных превентивных мерах. В этих условиях, учитывая изменившиеся реалии и настроения, неудивительно, что нынешний остракизм, хотя мы и не знаем обстоятельств, непосредственно предшествовавших ему, обернулся злоупотреблением или даже пародией на древний предупредительный институт. В разгар ожесточенной партийной борьбы сторонники Алкивиада, вероятно, приняли вызов Никия и согласились поддержать голосование об остракизме, надеясь избавиться от оппонента. Голосование было назначено, но прежде чем оно состоялось, [стр. 108] приверженцы обеих сторон пересмотрели свои взгляды и предпочли позволить политическому конфликту продолжаться, не устраняя его путем удаления противников. Однако, раз уж решение о проведении остракизма было официально принято, его уже нельзя было отменить. При этом остракизм всегда оставался общим по форме, допуская изгнание любого гражданина. В результате две противоборствующие партии, каждая из которых, несомненно, включала различные гетерии, а по некоторым сведениям, и сторонники Феака, объединились, чтобы направить голос против третьего – Гипербола. [159] Действуя сообща, они набрали достаточное количество голосов против него, и он был отправлен в изгнание. Но такой исход никем не предполагался, когда голосование было назначено, и Плутарх даже пишет, что народ встретил это решение аплодисментами, как удачную шутку. Однако вскоре все, включая, по-видимому, даже врагов Гипербола, признали это грубым извращением остракизма. И сам Фукидид ясно дает понять это: даже если допустить, что Гипербол полностью заслуживал высказанного историком осуждения, никто не мог считать его присутствие опасным для государства; да и остракизм не был введен для борьбы с низостью или порочностью. К тому времени он уже выходил из политической практики Афин, и этот приговор окончательно похоронил его, так что в дальнейшем мы больше не слышим о его применении. В прежние времена он был крайне ценен как гарантия безопасности развивающейся демократии против узурпации власти и опасного обострения соперничества между лидерами, но теперь демократия окрепла настолько, что могла обойтись без такой исключительной меры. Хотя, если бы Алкивиад вернулся с победой из Сицилии, весьма вероятно, что афинянам не осталось бы иного средства, кроме превентивного остракизма, чтобы спастись от его деспотизма.