Я не сомневаюсь, что он слышал от них или через них общий характер беседы, но нет оснований полагать, что он получил от них что-либо похожее на последовательный ход дебатов, который, вместе с частью пояснительных рассуждений, мы должны отнести на счёт его драматического гения и композиции.
Афинянин начинает с того, что ограничивает предмет обсуждения взаимными интересами обеих сторон в их нынешнем положении, несмотря на стремление мелийцев расширить круг тем, вводя соображения справедливости и апеллируя к чувствам беспристрастных судей. Он не станет тратить слова на доказательства законности основания Афинской империи, созданной после изгнания персов, или на перечисление обид как предлога для нынешней экспедиции. Он также не станет слушать доводов мелийцев о том, что они, будучи колонистами Спарты, никогда не сражались на её стороне и не причиняли вреда Афинам. Он настаивает, чтобы они стремились к достижимому в данных обстоятельствах, ибо они знают так же, как и он, что справедливость в рассуждениях людей определяется равным принуждением с обеих сторон: сильные делают то, что позволяет их сила, а слабые подчиняются. [161]
На [p. 111] это мелийцы отвечают, что – опуская все апелляции к справедливости и говоря лишь о целесообразности – они считают даже выгодным для Афин не разрушать общий нравственный закон человечества, а позволить, чтобы право и справедливость оставались прибежищем для людей в беде, с некоторой снисходительностью даже к тем, кто не может обосновать свою правоту в полной мере. Более всего это в интересах самих Афин, ибо их гибель, если она случится, будет ужасна как для них в качестве наказания, так и для других в качестве урока.
– «Мы не боимся этого (ответили афиняне), даже если наша империя будет свергнута. Не имперские города, подобные Спарте, жестоко обращаются с побеждёнными. Кроме того, наша нынешняя борьба ведётся не против Спарты; это борьба за то, подчинятся ли подданные своим правителям. Этот риск мы вправе оценивать сами; а пока напомним вам, что мы пришли сюда ради пользы нашей империи и говорим сейчас ради вашей безопасности, желая подчинить вас без труда для себя и сохранить вас для взаимной выгоды».
– «Не можете ли вы оставить нас в покое, позволив быть вашими друзьями, а не врагами, но не союзниками ни вам, ни Спарте?» – спросили мелийцы.