К десяти годам я выбрал для себя приемлемую схему поведения, я стал «человеком-невидимкой», плавно обтекающим любые препятствия. Из-за частых болезней «хорошизм» в учёбе мне не грозил, но и скатиться в отстающие моя прекрасная память мне не позволила.
Кто-то скажет: «А как же родители?»
Не помню, с какого именно момента я начал «обтекать» и их, возможно – это стало нормой после появления в нашем коммунальном закутке моего младшего брата Кости, мне тогда только исполнилось пять. (Юнг рулит!)
Я практически был предоставлен самому себе. В собственном невидимом мире я раскрашивал окружающих меня людей, пространство, вещи в известные только мне краски, выдумывая всему, к чему я прикасался невидимой кистью, собственные имена и названия. Разбитый старый ЛИАЗ под номером 34, ползающий по маршруту кинотеатр «Художественный» – «Сады», верный Росинант, таскавший сотню дачников из центра к шести заветным соткам-кормилицам, нарезанным на окраине города, был наречён мной «Катобусом», а учитель физики Лилия Александровна – «Рентгеном» за отличное умение определять степень наполнения учеников знаниями её предмета. Это было прекрасное чувство – магия внутреннего созидания.
Возможность существования в различных мирах, наверное, есть у каждого человека, хотя полной уверенности в этом у меня нет. Впрочем, ночной мир иногда всё же даёт возможность всем желающим прикоснуться к этой магии, но об этом мы с вами поговорим в другое время. (Возможно, люди найдут когда-нибудь способ общаться друг с другом во сне.)
Но далеко не всё в моей школьной жизни было серым и безымянным. История и математика по-настоящему мне нравились. История – своей невероятной способностью к нелогичности, а самая точная наука – восхищала сказочной красотой своих законов и идеальной стройностью вычислений. Я думаю, так же и теперь.
Закончился пятый класс, и заметно усилился гендерный разлом между препубертатными одноклассниками. Девчонки становились девицами, а пацаны – безбашенными «оленями» в преддверии брачных игр. Мне было одиннадцать, и удлинившаяся тщедушность моего тельца показалась более крупным классным забиякам отличным способом доказать правомерность ношения зарождающихся пантов (просьба не путать с понтами).
Драки как таковой не случилось. Мне достался игривый пендель, ловко отвешенный рыжим Андрюхой Ручкиным по моей костлявой пятой точке. Действие происходило в присутствии немалой части класса и заставило меня впервые задуматься о собственной физической немощи. «Человек-невидимка» уже не мог проскальзывать сквозь препятствия. Требовалось решение.