– Было, да прошло. Веди внимательнее! – огрызнулся Джон.
Пахом не унимался:
– А если это ловушка? Может, там зараза какая или радиация?
Джон, вынув из рюкзака прибор с мерцающим экраном, покрутил рукоятку:
– Смотри сам. Гейгер тут тише мыши. Даже намёка на излучение нет. Только выдумки да призраки. А насчёт вояк… договоримся как-нибудь. – Он театрально расстегнул нагрудный карман, доставая пачку долларов.
– Ладно, гений. Только если увижу хоть намёк на то, что там до сих пор вояки или спецы, – я на выход. Если и принимать кару, то только от рук жены.
– Расслабься, чувачок. Семён Владленович Рязанов… – Джон улыбнулся, поправляя очки. – Последний хранитель тайны. В 1968-м он участвовал в строительстве. А теперь согласен продать координаты тем, кто готов платить. Цену, правда, гнёт конскую. – Он потянулся за термосом. – Чилентано не зря на него ссылался. Этот архивный гуру знает, куда копать. Сам увидишь: через сутки мы будем пить виски в Шереметьево, а твоя Иринка – выбирать между «Гуччи» и «Прада».
– Вот это то, что надо! – Пахом хрипло засмеялся, включая дальний свет.
Но тут же поморщился от нахлынувших мыслей. «Сто тысяч долларов за координаты – авантюра, но альтернатив нет. Кредиты, долги, Иринка, грозившая уйти…»
Машина свернула к покосившейся избе. На крыльце их ждал старик в выцветшем ватнике. Его глаза, холодные как сталь, изучали гостей.
«Секретность – лучший друг лжи. Но даже она не спасёт от любопытства»
Запись из протокола допроса С. В. Рязанова, 1972 г.
Дом Рязанова пропах сыростью, табаком и тлением – будто время здесь застыло в 1970-х. На стене, покосившейся от влаги, висели календарь с Гагариным и охотничий нож в кожаных ножнах. Под потолком гудела лампочка без плафона, отбрасывая жёлтые пятна на стол, застеленный пожелтевшей газетой. В углу шуршало радио «Спидола», из решётки которого выползали хриплые аккорды «Песняров».
Семён Владленович сидел, откинувшись на спинку совдеповского стула с облупившимся лаком. Его руки – узловатые, в синих жилах – перебирали потёртые чётки. На застиранной рубашке топорщились следы множества заплат.
– Чай, говорите? – хрипло процедил он, тыча ложкой в жестяную банку с надписью «Азербайджанский байховый». – У меня не ресторан «Прага».
Пахом ёрзнул на табуретке, задев ногой ведро с картофельными очистками. Джон же, не сводя глаз с фотографии над столом (молодой Рязанов в окружении мужчин в военной форме на фоне бетонного бункера), достал пачку «Camel».