– Курите? – спросил он, протягивая сигареты.
Старик фыркнул, выдернув дрожащими пальцами:
– Всю жизнь «Беломор» курил. А эта… – он мотнул головой на пачку, – барская.
Пламя зажигалки дрогнуло, когда Рязанов затянулся. Дым струйкой пополз к потолку, смешиваясь с паром от чайника.
– Вы в «семнадцать-четырнадцать» работали? – Джон кивнул на фото. – На объекте.
Старик ударил костяшками по столу, и чётки звякнули, как кандалы:
– Не вашего ума дело, мальчики. Вы за чем припёрлись? За приключениями? – он бросил взгляд на рюкзак Пахома, из которого торчала сложенная восьмёркой верёвка. – Там не золото. Там… – он замолчал, вслушиваясь в вой ветра в печной трубе.
Пахом перевёл взгляд на окно, затянутое разводами. За стёклами проступали силуэты сосен, словно одичавших, косматых великанов.
– Мы готовы заплатить, – Джон положил на газету три пачки, перетянутых банковской резинкой.
Рязанов ткнул пальцем в купюры, оставляя сажевый отпечаток:
– В мои годы деньги – как снег весной. Тают быстро. – Он внезапно закашлялся, и кашель звучал как скрежет железа. – Но раз лезете в могилу… Шут с вами.
Старик развернул карту, испещрённую пометками химическим карандашом:
– Вот ваш проклятый «Эльдорадо». Девять уровней под землёй. На первом – ржавые станки. На девятом… – он прищурился, – ад.
Пахом дотронулся до холодного ствола ружья, прислонённого к печи. Озноб от вороненого металла волной пробежал по нему.
– А вы сами… почему не взяли? – спросил он, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
Старик встал, и тень от его фигуры легла на стену, превратившись в гигантский силуэт.
– Потому что я не вор, – прошипел он. – У почившего государства воровать – всё равно что покойника бесчестить. – Он швырнул в печь щепку, и пламя на миг осветило шрам на его шее – ровный, как от лезвия. – А вы… – он обвёл их взглядом, – даже не понимаете, за чем идёте.
В тишине заскрипели половицы. Где-то за стеной что-то ухнуло, и Пахом дёрнулся, облив рукав кипятком.
– Ладно, вот ключ. – Рязанов бросил кулёк из ворсистой ткани ещё раз посмотрел на карту, развернулся и зашагал в соседнюю комнату, бросив через плечо: – Ночуйте тут. Но к утру, когда я подымусь, чтоб вас не было.