«Боже мой! Стыд – то какой! Бабы своим глазам не поверят» – сказала Максимовна, расхаживая по дому в обнаженном виде.
В этот миг она поняла, что её новый образ начинает нравиться ей, больше, чем, то старое и разбитое болезнями тело. Целый день она любовалась своей обновленной фигурой, которая прямо на её глазах набирало необычайную сочность и сексуальную привлекательность. Ягодичный отдел приятно округлился, а тело вытянулось, словно морковка сорта амстердамская.
Недельное отсутствие Максимовны в сельпо, насторожило в округе всех местных жителей. Недобрый слушок о покупке гроба, который пустил столяр Мирон, прокатился по всей деревне и оброс такими деталями, что народ понял – Максимовны больше нет.
Не дожидаясь скорбных новостей, бабы решили, всем пенсионным коллективом идти к Балалайкиной, чтобы как подобает, достойно придать её тело матушке земле. Опираясь на свои палки и трости, старухи, словно лыжная сборная, дружно двинулись по улице в сторону её дома.
Канониха, вырвалась в лидеры. Она шла первая, увлекая за собой рыдающий, и исходящий соплями коллектив. Приблизившись к хате, она стала стучать клюкой по стенам, чтобы якобы «пробудить» хозяйку.
– Эй, старая, открывай! – вопила она, и била палкой по срубу. – Ти жива ты, ти не? – продолжала орать Канониха, переходя местами на истерику и ядреный мат.
Со всей силы, она грохотала в дверь дома и каждый раз, приставив ухо к дверному косяку, прислушивалась к любым шорохам. Но все было таинственно тихо.
Машка, отодвинув шторку, увидела, что возле её дома собрались гости. Позади перепуганных баб, щелкая семечки, стояла «бригада» местных «утилизаторов», которые подрабатывали рытьем могил, и доставкой тел усопших для упокоения.
– Ну, что баба Таня, ти будем хоронить – ти не!? – спросил Митяй, пыхтя самокруткой.
– Погодь малость, сейчас узнаем, – ответила Канониха, и еще раз стукнула палкой в стену.
Максимовна от такого грохота основательно растерялась. Она не могла себе даже представить, как выйти из этой ситуации. Была возможность спрятаться в подполье, но тогда было бы не понятно, каким образом дом был закрыт изнутри.
Вскрыв сундук, Машка влезла в него с головой. Схватив первое попавшее платье времен покорения целины, Максимовна надела его на свое обновленное тело, и накинув на плечи платок, предстала перед зеркалом в образе девушки с пониженной социальной ответственностью, изгнанной из столицы на сто первый километр за разврат.