Не знаю, сколько времени прошло. Сквозь сон я услышала гул голосов, неясные разговоры и поняла, что уже утро. Мама расшевелила меня и Юваля, но мы упорно не хотели подниматься и елозили под тёплыми шкурами, делая вид, что вот-вот встанем. Тут я вспомнила про Алтан, выбралась из-под одеяла, села и заревела.
Но она не забыла про меня. Алтан вошла с двумя какими-то страшными мужиками, один из которых оказался бригадиром неизвестно чего, а другого все называли председателем.
– Вот этих я беру, – сказала Алтан, кивнув в нашу сторону.
– Берёшь так берёшь, не наша печаль, – ответил ей председатель, взглянув на нас равнодушно. – Смотри, нянькаться с ними у тебя времени не будет, ты в бригаде.
– Знаю, Андрей Савельевич, чего напоминать-то, – бойко ответила Алтан и подмигнула мне.
– Ну и ладно. Сейчас отведи их к деду, расскажи да покажи всё как есть, а потом на сетку иди. Да смотри не задерживайся, сами как нить разберутся, где у козы хвост. Вот ведь дела! Был Баир и швец и жнец, а теперь ещё и пастухом станет.
Мама, выслушав этот короткий разговор, улыбнулась Алтан, – она, как и я, сразу поняла, что ей повезло с будущими хозяевами. Вчетвером мы отправились в дом Алтаниного деда.
ХХХ
Дед Баир, кряхтя и охая, сполз с печной лежанки, прошлёпал по половицам сухими шершавыми ступнями к закутку возле каменки, где сушились валенки, и напялил их на ноги, стеная и ругаясь при каждом наклоне. Третий день не отпускала его проклятая поясница. Боль то уходила, то простреливала спину подло, отдаваясь в ногах. Можно было, конечно, тихо перетерпеть эту немочь, но деда злило то, что он моментально был отрезан от привычных дел, которых накопилось уже достаточно.
Баир невзлюбил зиму: летом, если и прихватывало его, можно было живо разойтись под солнечным припёком, а зимой и полена самому не поднять. Поэтому он и уговорил старшего внука отдать свою дочку, Алтан, к нему на прожитие. Внук долго ворчал и отнекивался, кивая на своих двоюродных с детьми: что, мол, на Алтан свет клином сошёлся? Ему в хозяйстве ловкая и работящая дочка самому ох как нужна была. Но делать было нечего: старик не отстал бы от него, да и правда – немощен он стал, и по-родственному следовало его обиходить.
Сколько раз внук звал его к себе в Листвянку, – нет, ни в какую, упёрся и блеял громче стада баранов, что хозяйство оставить не на кого будет. «Так давай своих бычков и корову, и кто там у тебя ещё есть, к нам, – сарай ещё построим, места всей животине хватит. Что тебе одному тут мучиться, зачем?» – уговаривал его внук уже без всякой надежды. Пришлось всё-таки отдать дочку старому упрямцу.