, у кого-то загудел разряженный дрон-носильщик, и бабушка Кан мягко придержала Чхон Иля в кресле, мол, сиди, подождём.
– Раньше, когда до Байконура летали самолёты, – сказала она правнуку, – было то же самое. Правда тогда аэропорт был в другом городе, а оттуда – больше трёх часов трястись на автобусе по пыльной дороге…
– Автобусе? Но он же на воздушной подушке, как его может трясти?
– И обезьяна падает с дерева, внучек. Сколько лет назад, по-твоему, это было?
– Сто?
Бабушка Кан рассмеялась:
– Почти. Мне было десять лет, как тебе, а значит – семьдесят пять лед назад. Тогда мой отец приехал на Байконур, чтобы улететь оттуда домой. А там ждали его мы с мамой. Вот он удивился и обрадовался!
– Зачем вы его встречали?
– Он хромал – получил ранение в бою, ему было тяжело не только нести вещи, но и ходить. И он очень тосковал по нам. «Ещё три дня в разлуке – это как три года», – так он сказал. Весь путь до Чхонджина мы проделали вместе: и болтали, и смеялись, а мама всё кормила его ттокпоками, которые, как ты знаешь, «даже лучше, чем рис»8. Как было не встретить папу? Я не могла остаться дома и изводить себя ожиданием. Ты же и сам знаешь, что ждать – хуже, чем действовать. И гораздо тяжелее.
– Когда ты оставила меня одного в четыре года – помнишь? – я изрисовал все стены, так мне было скучно. Горами, и птицами, и космическими кораблями…
– Как не помнить! Мне пришлось просить у соседей в аренду роботов-уборщиков, чтобы оттёрли твои художества. Но я честно всё сфотографировала и сохранила.
Бабушка Кан обняла правнука и улыбнулась ему в макушку, а Чхон Иль, хоть и не видел этой улыбки, но почувствовал тёплое дыхание, и понял, что бабушка вовсе на него не сердится. К тому времени в шаттле они остались одни, и настала пора выходить, тем более что глазок над выходом моргал зелёным всё настойчивее. Вещей у них – лёгких на подъём, как птицы, – было всего два рюкзака, да и те полупустые. Закинул на плечо, да пошёл: сначала по мягкому пластику шаттла, потом – по ребристой дорожке трапа, потом – по заботливо подстраивающемуся под сердечный ритм траволатору, дальше, дальше, пока мраморные ступени аэропорта не выпустили путешественников на воздух.
На огромной бетонной столешнице – круглой, гладкой, бесконечной – стояли гиганты космоса, корабли колонистов. Узкие и длинные, с соплами глюонных двигателей, похожими на собранные в пучок гигантские чёрные иглы, они выглядели величественно: металлические жирафы, застывшие по стойке «смирно» и протянувшие к небу внимательные морды.