Теория государства. Монтекукколи постоянно разделял страны по их политическому устройству, говоря о «государях» (монархиях) и республиках. При этом он проводил тесную взаимосвязь между государственным устройством и управлением военной деятельностью[355]. По наблюдению Мартелли, Раймондо рассматривал войну как крайний полигон, в котором успех зависел не от гениальности полководцев и не от мужества войск, а от хозяйственно-институционального устройства соответствующих воюющих государств[356]. Политическая мысль Монтекукколи рассматривается, в первую очередь, как ответ на режим, установленный вестфальской системой[357]. Вестфальский мир закрепил ослабление позиций императора как главы Империи в сочетании с усилением имперских сословий, и положил начало «дуалистическому развитию императора и Империи»[358]. Отныне австрийские Габсбурги переключили внимание на свои наследственные страны, которые постепенно превращались в ядро их собственной «империи», отличной от Священной Римской империи. Новую расстановку сил в Империи хорошо объяснил кардинал Мазарини в 1658 г.: император мало что значит, если он полагается только на свои владения; если же он действует в согласии с князьями Империи, особенно с наиболее важными (Бавария, Саксония, Бранденбург и даже рейнские курфюрсты), он становится грозным в военном отношении[359]. Но и без союза с князьями Габсбурги продолжали сохранять большое влияние в Империи и не отказывались от планов восстановления утраченных позиций в будущем, но уже не претендуя на тотальную гегемонию[360]. Все большее отдаление Империи от императора нашло вполне отчетливое отражение и в творчестве Раймондо. Рассуждая о «государстве», Монтекукколи имел в виду не Империю, а наследственные земли и прочие владения императора. Проблемы Империи как таковой его не интересовали[361]. Важнейшие изъяны Габсбургской монархии крылись как в ее разнородном и разрозненном характере, так и в слабости центральной власти. Например, Габсбурги не обладали налоговой монополией и в своей фискальной политике должны были заручаться одобрением со стороны сословий. Даже в побежденной Богемии, несмотря на все репрессивные и ограничительные меры в отношении местных институтов
власти, проводившиеся габсбургскими властями в 1620-е гг., сословия сохранили право вотировать налоги. Местные ландтаги/сеймы ограничивали законодательные, равно как и судебные полномочия габсбургских правителей, что усугублялось отсутствием единого законодательства для всех земель Австрийской монархии в принципе. Бюрократия, степень развитости которой является одним их признаков абсолютизма, лишь зарождалась как элита и по-прежнему располагалась преимущественно в Вене[362]. В качестве слабости монархии отмечается и отсутствие «единого феодального класса»: «Беспорядочные и случайные элементы габсбургского государства, без сомнения, во многом были следствием сложного и несогласованного характера составлявшей его знати. Недостатки аристократического многообразия были предсказуемыми и очевидными в самом чувствительном отделе государственной машины – армии…»[363]. При этом самих Габсбургов нельзя назвать одними из самых эффективных правителей раннего Нового времени: «в Вене всегда было больше намерений, чем реализации»[364].