Военная система Раймондо Монтекукколи - страница 47

В связи с этим многие современные историки зарекаются говорить о каком-либо «абсолютизме» в отношении Австрийской монархии. Сравнивая власть короля Франции и австрийских правителей во второй половине XVII в., историк Беранже пришел к выводу: «и если Австрии [как единого государства] в ту пору не существовало, то австрийского абсолютизма не существовало тем более»[365] . Вместо этого предлагаются разнообразные по степени умозрительности (но одинаковые в своей малой полезности) формулировки вроде «координирующего государства» (акцент на способности Габсбургов договариваться с элитой), «военно-фискального государства» и «органически-федерального абсолютизма»[366].

Неудивительно, что Раймондо видел одну из фундаментальных задач внутренней политики Габсбургов в превращении разрозненных наследственных земель в Fürstenstaat, в унитарное, централизованное военное государство с сильной, по сути – неограниченной властью монарха[367]. Историки склонны видеть в Монтекукколи сторонника «в какой-то мере просвещенного абсолютизма»[368], приправленного «религиозным пафосом Контрреформации»[369]. Для Раймондо габсбургский католицизм служил истинной «государственной религией»[370], и, сакрализуя власть династии, он рассматривал Габсбургов как орудие Провидения[371].

Проповедуя абсолютную власть государя, Монтекукколи парадоксальным образом взял на вооружение концепцию «общественного договора» между монархом и народом. Договор строится на передаче монарху всей полноты военной, экономической, религиозной и этической власти с целью защиты и обеспечения безопасности подданных, отказавшихся ради этого от своей «свободы». Однако со временем власть монарха может существенно сократиться за счет уступок и узурпаций со стороны знати – жертвой такого процесса Раймондо видел, разумеется, австрийских Габсбургов. Вот почему жестокая политика Фердинанда II в отношении усмиренных богемских сословий в 1620-е гг. одобрялась Монтекукколи как процесс по возвращению к «исходным положениям» контракта, к отвоеванию утерянного ранее «jura regia»[372]. Те же самым меры настоятельно рекомендовались и Леопольду I в отношении восставших венгров. Для борьбы со знатью предлагались разные репрессивные методы – от высылки за рубеж до физического устранения. Равно как в теории войны Раймондо присутствует идея «ragion di guerra», в его политическом мировоззрении одной из главных идей выступает концепция «ragion di stato» – государственного интереса, или необходимости. Теория «ragion di stato» возникла в середине XVI в. в творчестве нескольких итальянских мыслителей (ее первоначальное формулирование avant la lettre находят еще в работах Макиавелли) и получила достаточно быстрое и широкое распространение. На Монтекукколи, в частности, повлияла дискуссия вокруг «ragion di stato», развернувшаяся в работах Ботеро, Аммирато и Боккалини[373]. В представлении Раймондо, «ragion di stato» служит для закрепления права монарха на абсолютную свободу действий[374] и для восстановления его власти, ограниченной во многих отношениях, в полном объеме. Именно государственным интересом диктуется сохранение постоянной армии, причем не только для чисто оборонительных задач: «нужно не сокращать оружие, а укреплять его, не для того, чтобы, подобно кротам и черепахам, ютится в тесных стенах собственного дома и защищать только себя, а для того, чтобы, подобно львам и орлам, передвигаться по просторам воздуха и земли, защищая или укрывая других под сенью своих крыльев…»[375]. Безусловно, Монтекукколи имел в виду, в первую очередь, усиление позиций императора в Империи, его способности сплотить князей вокруг себя для отпора нарастающей французской угрозе. Армия вполне логично выдвигается Раймондо в качестве одной из главных опор власти монарха. В работе о Венгрии он утверждал: «Есть два шарнира, на которых держится весь механизм управления [государством] – это законы и оружие. С их помощью регулируется воля народа; с их помощью его заставляют подчиняться законам, отнимая у него возможность бунтовать. Законы должны использоваться и в отношении своих [граждан/подданых], и против иностранцев, и в спокойные времена, и в смутные, чтобы сохранить или восстановить спокойствие. Законы без оружия не имеют силы. Оружие без законов не имеет справедливости»[376]. Чуть раньше он писал: «Скипетр не может держаться без меча»[377]. Действительно, помимо двора, армия оставалась единственным инструментом, которым габсбургские правители могли распоряжаться без контроля со стороны ландтагов и т.п., и единственной областью, где их власть действительно приближалась к абсолютной[378], с поправкой на еще сохранявшиеся прерогативы «военных предпринимателей». Только армия, наряду с законами, могла помочь преодолеть все присущие Австрийской монархии слабости и уязвимости. Как заметил Кауфманн, речь шла об идее «своего рода военного государства», и «будь его [Раймондо] воля, он поставил бы армию, со всеми ее правами и институтами, в качестве объединяющей… скобки над всей державой императора; и она должна быть постоянной»[379]. Врученный монарху в дополнение к скипетру, меч становится, таким образом, залогом его юридической и этической легитимности, правовой основой государства[380].