– Вы ошиблись номером. – И положил трубку на рычаг.
Звонок оборвался так же резко, как и начался. Тишина вернулась, но теперь в ней ощущался новый оттенок – недоумения.
– Кто это был? – спросила Кори.
Судзуки-сан пожал плечами.
– Не знаю. Молчали. Только помехи.
Он вернулся к своим стаканам, словно ничего не произошло. Но я видел, как его пальцы на мгновение замерли, прежде чем снова взяться за тряпку. Что-то было не так. Телефон в «Пятничном Слоне» был почти декорацией. Я не помнил, чтобы он звонил за последние месяцы, может быть, даже год. И уж точно никто не звонил сюда по ошибке – переулок был слишком глухим, бар слишком незаметным. Я посмотрел на Кори. Она тоже хмурилась, глядя на черный аппарат, снова погрузившийся в свое пыльное безмолвие.
– Странно, – пробормотала она.
И тут телефон зазвонил снова. Так же резко, так же настойчиво. Судзуки-сан вздохнул, снова подошел и снял трубку.
– Алло? – сказал он чуть громче. – Вас не слышно. Помехи… Да… Нет, Октава здесь нет… Кто спрашивает?.. Алло?
Он подержал трубку у уха еще несколько секунд, потом с силой бросил ее на рычаг.
– Опять то же самое, – сказал он, возвращаясь за стойку. На его лбу залегла глубокая морщина. – Кто-то спрашивал Октава. Голос искаженный, как через воду. И шум… как белый шум.
Октава. Кто-то спрашивал Октава. По этому номеру. Сейчас. Холодная волна пробежала у меня по спине. Это уже не было случайностью.
– Может, попробовать определить номер? – предложил я, хотя понимал всю абсурдность идеи со старым дисковым аппаратом.
Судзуки-сан покачал головой.
– Бесполезно.
Телефон зазвонил в третий раз. Теперь уже никто не спешил отвечать. Мы все смотрели на черный аппарат, который дребезжал и вибрировал на стойке, словно одержимый. Звук казался зловещим, неестественным.
– Да ответьте же кто-нибудь! – не выдержала Кори.
Я встал, подошел к телефону и поднял трубку. Прижал ее к уху. Первое, что я услышал – это шум. Густой, плотный белый шум, похожий на рев водопада или на звук ненастроенного радиоприемника. Статика. Но сквозь эту статику, где-то на самой границе слышимости, пробивалось что-то еще. Не голос. Скорее… шепот. Множество шепчущих голосов, сливающихся в один неразборчивый гул. Они говорили быстро, накладываясь друг на друга, словно толпа призраков пыталась что-то сообщить одновременно. Я не мог разобрать ни слова, но само звучание этого шепота вызывало первобытный ужас. Было в нем что-то нечеловеческое, неправильное.