– А то мне большое удовольствие тебя трогать. – грубо режет Андрей, показательно вытирая ладони о джинсы.
– Мама, кто это? – шелестит заинтересованно Мирон, указывая пальчиком на мужчину.
Сердце проваливается в пятки, когда они внимательно разглядывают друг друга.
Он сейчас всё поймёт. Но сына не получит. Он от него отказался. Мирон только мой сын, мой мальчик. И ничей больше.
– Папин друг. – выталкиваю ядовито, глядя в глаза Андрею.
В них мелькает эмоция, которую я очень хорошо помню. И от его боли самой охота заскулить в голос. Но вместо этого я прохожу мимо, отвернув сынишку от него.
Иду в детскую, но дверь закрыть не могу – на руках Мирон. Усаживаюсь с ним на кровать в виде машины и долго глажу, утешаю тихими, ласковыми словами, изо всех сил стараясь не думать о том, что Андрей, как грёбанный хозяин, стоит в дверях, прислонившись плечом к косяку и скрестив ноги. Поза расслабленная, предназначенная показать, что ему насрать на всё. Но я замечаю, как напряжена его челюсть. Спина горит в тех местах, где касались его руки. Мне хочется скинуть халат и убедиться, что он не прожжён.
Мирон, наконец, успокаивается и начинает зевать. Перекладываю его на подушку и подтягиваю плед. Целуя в лоб, крепко зажмуриваюсь. Ощущаю его тяжёлый, давящий взгляд на спине. Стараюсь закрыть собой сына. Мне охота самой лечь рядом с ним, свернуться калачиком и выплакаться как следует. Это желание такое сильное, что приходится кусать губы. Горло подпирает ком. Ещё немного и не сдержусь.
Рывком поворачиваюсь к Дикому и требую шёпотом:
– Выйди отсюда. Я пытаюсь Мирона уложить. Что за маньячество стоять и таращиться?
Его бездна вспыхивает. Желваки проходят под кожей. Челюсти смыкаются так крепко, что, клянусь, слышу скрежет его зубов. Андрей выпрямляется и идёт к нам. Смотрит мне в лицо, наклоняется. Бросает пренебрежительный взгляд на уснувшего сына и сдавливает пальцами мой подбородок, не давая отвернуться. Я тоже стискиваю челюсти и выдерживаю смертельный контакт.
– Сука ты, Кристина, последняя. Назвала чужого сына именем, которым я хотел назвать нашего.
Глава 9
Самые глубокие раны оставляют те, кто подарил самое большое счастье
Вытираю слёзы, но меньше их не становится. Казалось бы, давно уже смирилась с тем, что Андрей отказался от сына. Отправил то сообщение и заблокировал меня. Я думала над тем, чтобы связаться с ним через родных, но поняла, что он решил идти дальше. Наши дороги разошлись. Только папа и родители Паши знают правду о Мироне. Я давно привыкла к тому, что его считают Пашкиным сыном. К сожалению, родному он не нужен был. Но когда он бросил это обвинение мне в лицо, едва сдержалась и не прокричала, что назвала так сына именно потому, что этого хотел Андрей. Я не злилась на него. Всё произошедшее напрочь выжгло во мне эгоизм. Понимала, что отпустил. А сама не смогла.