– Не уходи, Андрей. Давай поговорим нормально, как цивилизованные люди. Знаю, что очень сильно тебя обидела. Я бы извинилась. – отвожу глаза в сторону, борясь с желанием просто шагнуть ближе к нему и уткнуться лицом в футболку, будто не было этих мучительных лет. – Но знаю, что извинения ничего не изменят. Не уходи вот так.
Его грудная клетка качается на вдохах и выдохах с той же тяжестью, что лежит на его плечах. Пальцы свёрнуты в плотные кулаки. Он прикрывает веки и шумно переводит дыхание. Ничего не ответив, проходит обратно на кухню. Не даю себе время анализировать эмоции и последствия своего решения. Вхожу за ним в комнату. Мужчина крутит в руке пачку сигарет. Достаёт одну. Смотрит на меня. Качаю головой и одними губами выталкиваю:
– Мирон. На балконе.
– Принято.
Встаёт и выходит. Опять мимо меня. Опять задев. На этот раз костяшками пальцев, пусть места в кухне-гостиной вполне достаточно. Закрываю глаза и втягиваю носом его запах. Кожу покалывает в тех местах, где Дикий касался. Всё это вкупе вызывает в моём теле очень неожиданную реакцию. Естественную пять лет назад, а теперь совсем неуместную.
Бросаюсь к раковине и набираю стакан воды. Залпом выпиваю. Плескаю в горящее лицо. Присутствие Андрея ощущаю раньше, чем он оказывается за моей спиной. Дёргаюсь, выпрямляясь. Его руки ложатся на мою талию. Меня парализует. Тяжёлое, рваное дыхание касается затылка.
– Что ты делаешь? – выпаливаю, понимая, что должна остановить, но даже шелохнуться не могу.
– Какая ты, блядь, красивая. – жарко хрипит мужчина, впиваясь ртом в шею.
Колени подкашиваются. Я хватаюсь за столешницу, стараясь не упасть. Его губы курсируют ниже, а руки выше – к груди. Перебрасываю кисти, тормозя его.
– Остановись. Ты не понимаешь, что делаешь? В соседней комнате спит сын. Пашка скоро придёт. – лепечу сбивчиво.
– Тебя пугает, что он узнает, да? – рычит приглушённо, всасывая кожу на шее. Уклоняюсь, поворачиваясь к нему лицом. Наши губы оказываются в сантиметрах друг от друга. Дыхания смешиваются и режут, словно лезвия. Прогибаюсь в пояснице, избегая неминуемого падения. – А что я мог узнать, тебя не волновало тогда?
– Что ты несёшь? – хриплю, плотно сомкнув веки.
Его запах пьянит и кружит. Тепло, тяжесть навалившегося тела лишают воли. Между ног становится мокро. Господи-Боже.