– Ты ещё здесь? – выбивает растеряно, часто моргая, и только после этого заливает в горло воду прямо из фильтра.
Делаю глоток кофе и усмехаюсь.
– Заделался нянькой твоему сыну.
Он давится, заливая водой футболку и штаны. Я выжидательно прищуриваюсь, гоня опасные мысли прочь поганой метлой. Видон у Пахи тот ещё. Нос распухший, от него в обе стороны синие жирные полосы синяков, и всё это дополняет помятая после пьянки рожа. Хмыкаю, делая новый глоток.
– Слушай, Андрюх, по поводу того, что я тебе вчера наговорил. – не перебиваю, полностью обращаясь в слух и готовясь услышать то, что так глупо забыл. – Я не помню, что именно нёс. Если что не так, прости. Нажрался так, что вообще мозги отрубило.
– А чего именно наговорил? – спрашиваю вкрадчиво, типа безразлично пожав плечом.
– Не помню. – внимательно всматривается в моё лицо, в глаза. Выдыхает. – И ты, судя по всему, тоже.
– Частично. – беру на понт, собираю в кучу то, что слышал от него и Кристины. – Обстоятельства у вас были, чтобы свадьбу сыграть. Проблемы людям создали.
– Прости. Надо было раньше рассказать, но опасность не миновала.
– Да какая, блядь, опасность?! – срываюсь на крик, с чувством плюхая на стол чашку и проливая кофе.
Макеев вздрагивает и хрипит:
– Значит, не помнишь. Ладно. Так даже лучше. С Кристиной поговори.
– Ты меня сейчас, блядь, толкаешь к своей жене! Ты сам это понимаешь?! – рычу всё громче, сжимая пальцы в кулаки.
– Она никогда не была моей. Что прикажешь делать с тем, что она любит другого?
Глава 1
3
Пусть моё сердце остановится, если он его не примет
Весь день я как на иголках. Вместо того, чтобы делать свою работу, а именно переводить с английского на русский и обратно, постоянно дёргаю телефон, лежащий на столе. Проверяю, нет ли пропущенных или сообщений. Нет, я не фанатичная мамочка, каждую секунду придумывающая себе ужасные вещи, что могли случиться с моим сыном, пока он с посторонним человеком, одну страшнее другой. Когда он с Андреем, мне даже спокойнее, чем оставлять его с Пашкой. Моё к нему доверие сильнее времени и обид. Мирон в полной безопасности. Но волнует меня кое-что пострашнее кары египетской. Если Дикий догадается? Господи, они же так похожи, одно лицо! И всё то, что случилось у нас: разговоры, объятия, поцелуи, мои брошенные напоследок слова… Разве он ещё ничего не понял? Разве может не понять?