Мама проводила дни в идеологическом расколе сознания: одним полушарием вязла в «Комплексном математическом анализе» и «Истории КПСС» (пытка, от которой иные диссиденты бежали бы в Сибирь добровольно).
Другим: пыталась приручить стиральный агрегат «Малютку» – механический сатир с ласковым именем, но исключительно мерзким нутром, который с равной вероятностью полоскал носки и организовал локальное полноводие в ванной. Все, кто сталкивался с этой машиной, знали одно: у неё были свои взгляды на семейные порядки, и, если ей не нравилось настроение в доме, она тут же устраивала потоп.
Папа Валерий, в отличие от «Малютки», работал без поломок и без выходных.
Без суеты.
Без паники.
И без сна: чудо природы, доступное только гражданам без детей.
Моряк не плачет.
Он спал по принципу экономии топлива: на ходу, короткими отрезками, строго по необходимости. Правда, бутылочки готовил с той же математической точностью, с какой рассчитывал прочность обшивки эсминцев.
Тем временем Оксана Валерьевна Палацкая спать категорически отказывалась.
Она вообще не уставала.
Её тактические приёмы освежающе будоражили инженерные нервы родителей:
– могла притвориться уснувшей, но, едва её перекладывали в кроватку, тут же включала сирену;
– умела торговаться, уговаривая родителей походить с ней по комнате ещё пару часов;
– протестовала так громко, что соседи думали, что где-то снова взбунтовалась «Малютка».
Бодрствовать милое создание могло часами, невозмутимо изучая окружающий мир.
В пять утра, когда даже самые стойкие партработники сдавались и шли пить «чай», она с абсолютной серьёзностью разглядывала узор на обоях, проверяя их на соответствие нормам ГОСТа.
Жизнь текла между заводскими цехами, чертежами, лекциями и детскими капризами.
В те годы наша семья всё ещё обитала в коммуналке – великом советском изобретении, которое проверяло прочность человеческой психики не хуже военных учений.
Коммунальная квартира была не просто жильём, а лабораторией по изучению взаимодействия людей в стрессовых условиях.
Обычная квартира разделялась на комнаты, где каждая семья получала свой маленький кусочек личного пространства.
Всё остальное – ванная, кухня, коридоры и, конечно же, неврозы – делилось строго по-братски.
В нашей коммуналке помимо нас проживала ещё одна семья – мама, папа и мальчик моего возраста.