Ах, те годы, когда речь подрагивала от волнения, а не от скачков давления! Тогда длинные красные ногти и развевающиеся рыжие локоны были эталоном роскоши и силы. Она сводила с ума мужчин в маленьком Заполярном, даже не напрягаясь.
Северный город, где лето вспыхивает на несколько недель, а зима простирается бесконечно, теперь растворился в тумане прошлого.
Картины минувших лет заполняют пустоту настоящего. В этом сплетении прежнего и настоящего мне понятно: несмотря на время и километры, связующая нас нить остаётся.
В этих мемуарах моя родственница – не просто человек из ушедших эпох, а живое отражение целого времени со всей его неизбежной грустью. Образ той, что, смеясь, напевала: «Gilatoalcikalato» (кто бы мог подумать, что это Gelato al cioccolato!), кружась со мной на крошечной кровати, ещё долго будет мерцать в памяти.
Наша тёплая радость тех лет – тесный матрас, едва дотягивавший до размеров современной полуторки, – был самой жизнью: ночи, полные шёпота и мечтаний о будущем, искусство выживания, умение довольствоваться малым…
В ту эпоху мелодии, долетавшие с Запада, были больше, чем набор звуков – это был вызов, шаг за запретную черту. Исполнители вроде Тото Кутуньо и Адриано Челентано, а вместе с ними Майкл Джексон и Мадонна, считались врагами устоев. Кто-то наверняка помнит знаменитую фразу: «Сегодня слушает он джаз, а завтра Родину продаст».
Но Лидия видела в этом нечто большее.
Не бунт. Вызов серости!
Трещина в бетоне повседневности.
Попытка вспомнить, что она всегда была частью этой карусели.
Мир тает не в памяти, а в самой ткани реальности, осыпаясь невидимой пылью. Очертания расплываются, координаты теряются, телефонные номера путаются в голове, но суть остаётся нетронутой.
Как старый приёмник: один день ловит дальние станции, другой – глухо шипит.
Но пока сквозь помехи прорывается отголоски её бытия, пока звучит хоть одна забытая песня,
время бессильно.
Остальное – лишь сквозняк, листающий страницы прошлого.