У Лидии было две дочери, швейная машинка и способность превращать ничего во что-то. Обычный тюль в её руках становился платьем, за которое можно было бы отдать карточки на сахар. Даже агенты КГБ, привыкшие выискивать шифры в узорах ковров, наверняка задержали бы взгляд на её творениях.
Коко Шанель Заполярья.
Ночами – шила, днём – завораживала.
Говорили злые языки, один её костюм заставил одного образцового гражданина забыть про водку на пару дней.
В бесконечные полярные ночи, когда темнота окутывала всё вокруг, Лидия шила. Машинка мерно строчила, заполняя комнату ритмом, который стал в их доме колыбельной.
Дочери засыпали под этот звук, а Лидия продолжала – сантиметр за сантиметром, стежок за стежком.
«Мода сюда доходит с опозданием? Тем лучше, – усмехалась, зажимая во рту булавку. – Будет время переделать.»
Пальцы пропитались мелом и тканью. Руки помнили каждую складку, каждую строчку.
Но Лидия была не просто швеёй. Она выглядела так, будто её саму кто-то вырезал по особому лекалу. И когда проходила мимо, лёд, казалось, не трескался, а расступался. Снег замирал или кружился чуть дольше, будто пытался разглядеть её поближе.
Люди тоже…
Иногда Лидия брала дочерей в лес – за грибами, ягодами – кусочками лета, которые можно будет спрятать в банки.
Но она не просто собирала.
Превращала.
В варенье, что пахло солнцем.
В суп, в котором ещё теплились воспоминания о тёплых днях.
Соседки говорили, что у неё волшебные руки. А те, кто пробовал её заготовки, утверждали, что на мгновение становилось легче. Чуть тише скрипели нервы, чуть мягче дышала зима.
В Заполярном не ошибались дважды – мороз напоминал об этом первым.
Здесь никто не останавливался, не отводил глаз, не ждал, что ветер хоть раз подует с другой стороны.
Но Лидия напоминала – мужчинам, женщинам, детям, возможно, даже оленям, – что тепло можно носить внутри. И тогда ждать солнца необязательно.
За этой элегантной внешностью скрывалась непростая жизнь. В те годы горячая вода из крана не текла – её нужно было «заслужить».
За ней спускались в общие подвалы, где запах плесени и гнилого дерева цеплялся за одежду, въедался в ткань.
Если другие женщины могли положиться на мужа или взрослого сына, чтобы принести дрова, то у Лидии такой помощи не было.
Она была одна.
Дрова таскала сама. Как и всё остальное.