– Слушаюсь, – отозвалась камеристка.
Виола услышала за дверью удаляющиеся шаги. Сердце у неё заколотилось и пальцы похолодели. Если родители узнали, где она была этой ночью, скандала не миновать!
Дрожащими руками Виола стащила замызганное платье и чулки, затолкала их под кровать. Затем подошла к туалетному столику, плеснула в умывальную чашу воды из кувшина и ополоснула лицо. Роскошные пшеничные волосы ужасно спутались, и Виоле пришлось нещадно разодрать их гребнем и наспех скрутить в баранку на затылке, которую она закрыла сверху кружевным чехлом и заколола дюжиной шпилек. Ещё пара минут на то, чтобы надеть чистое платье, натянуть чистую пару чулок и домашние туфли. Наконец Виола взялась за дверную ручку, вздохнула и храбро вышагнула из комнаты.
В столовой было солнечно и тихо. Отец семейства, граф Вильям, читал газету, а мать, графиня Алисса, смотрела в окно и рассеянно помешивала ложечкой остывший чай в изящной фарфоровой чашке.
– Матушка, батюшка, доброе утро! – с вежливой кротостью произнесла Виола и бесшумно опустилась на своё место за столом.
Отец свернул газету и кивнул камердинеру Фуксу, который стоял у сервировочного столика и ждал команды подавать. На дочь граф даже не взглянул. Графиня же, напротив, ласково улыбнулась Виоле и мягко спросила:
– Как спалось, дитя моё? Не было ли нынче тревожных снов?
– О нет, матушка, я хорошо выспалась, – поспешила ответить девушка и опустила глаза.
Услышав ответ, граф многозначительно кашлянул и принялся за еду. Сегодня на завтрак в графском доме была овсянка-размазня, сваренная на воде. Виола её терпеть не могла и обычно добавляла в тарелку побольше джема или варенья, чтобы легче было глотать эту склизкую гадость. Но сегодня она готова была проглотить ненавистную кашу без всяких джемов и даже попросить добавки, лишь бы избежать разговора с родителями.
Граф Вильям быстро расправился с овсянкой, одним глотком выпил свой кофе и демонстративно звякнул ложечкой о блюдце, давая понять, что время завтрака истекло. Жена и дочь тут же сложили руки на колени, а молчаливый Фукс быстро собрал со стола всю посуду и удалился.
От напряжения у Виолы звенело в ушах, ей хотелось вскочить и убежать в свою комнату, забраться там в шкаф, под платья, забиться под кровать, под туалетный столик, куда угодно, только бы не дрожать в ожидании отцовского гнева. А ещё лучше обратиться сейчас крошечной мушкой, улететь под самый потолок и затеряться там в бесчисленных хрустальных бусинах и трубочках огромной люстры.