Хотя, может, было и наоборот: волку отрубили голову, а юношу – выпотрошили. За давностью лет об этом уже никто точно не помнит.
Главное, что от той непокорной прабабки остались чудесные старинные платья, которые спустя годы снова вошли в моду и самое главное – сохранились почти в идеальном состоянии.
Чихнув несколько раз от поднявшегося облака пыли, я вычистила найденную госпожой одежду, которая, на мой взгляд, была чересчур вызывающей.
Я вздохнула.
Сомневаюсь, что бал вообще будет, скорее всего, госпожу кто-то разыграл, либо она сама все это придумала, чтобы хоть как-то развлечься.
Ладно, возьмем с собой старого конюха и лесничего и, так и быть, разочек совершим одну вечернюю прогулку, а то, боюсь, госпожа захворает из-за тоски.
Главное – не сворачивать с тропы, отмеченной белыми камнями, и не углубляться в лес.
Я набросила на плечи неприметный линялый черный плащ, заплела волосы в тугую косу и хотела взять с собой связку лучин, как вдруг в этом прохудившемся покое снова погас очаг, и я побежала на кухню к печи, чтобы снова его растопить, опять перемазавшись в саже.
– Госпожа, нас… не хватятся? – робко спросила я у своей хозяйки, когда она, наконец, спустилась по лестнице и подошла к оседланной для нее лошади.
– До рассвета точно нет. Письмо с докладом о моем поведении управляющий отправляет рано утром, – ответила она, поправив выпроставшийся из прически локон. – Шана, подержи стремя.
Я кивнула.
И вдруг мою грудь сдавило дурное предчувствие.
Разрушенные башни древней твердыни зловеще выглядывали из-за черной кромки леса.
Госпожа была от них в восторге, а я нет, и яркая красная луна, медленно выползающая на небосвод, не улучшила мое настроение.
Царевна Белава остановила лошадь на пустынной дороге, где кроме меня и двух старых слуг никого не было, и восторженно захлопала в ладоши.
– Какая же красотища! – воскликнула она. – Шана, я никогда в жизни не видела подобного! Этот замок сияет, как звезда!
Да что это с ней?
Может, заболела?
Подул холодный ветер, и я плотней закуталась в плащ, усердно вращая головой, как заколдованная сова.
Никакой красоты я не увидела, как, впрочем, и конюх, и лесничий. Правда, первый был слеп, как крот, а второй – уже пьян в стельку.
– Помоги мне слезть, – приказала мне госпожа.
Спрыгнув с лошади, она гордо запрокинула голову, расправила гриву золотистых волос и манерной походкой направилась по еле заметной в сумерках тропинке к входу в разрушенный замок.