А они не ошибались? – голос Лиры был тих, но его слышали все. – Кто дал им право решать, чего бояться? Почему мы должны вечно играть в сторожей у замка, который сами же построили?
Потому что мы видели, что за дверью, – прорычал Сарек. – Потому что не всё, что зовёт, заслуживает ответа.
Бездна – не зло, – сказала Лира. – Она – источник. Истина. Мы просто боимся её глубины, как дети боятся темноты.
– Ты ошибаешься, – вмешалась Лира. Её голос был мягким, как шелест шелка, но в нём таилась сталь. – Я тоже чувствовала её. Мои сны были полны пепла и пустоты.
Сарек резко повернулся к ней. Его пальцы сжались в кулаки, и на мгновение в воздухе запахло гарью. Он хотел бросить язвительную реплику, но вдруг почувствовал – под кожей ладони заныл старый шрам. Рубец, похожий на коготь, оставленный пламенем двадцать лет назад.
Тот день вернулся к нему, как удар в солнечное сплетение.
_Он был юн, глуп и уверен, что огонь – его раб. Отец смеялся: «Ты не готов, сын. Стихия требует уважения, а не команд». Но Сарек не слушал. Он выжег руной землю у дома, чтобы защитить семью от набегов пустынных шакалов. Рунá должна была гореть ровно. Но ветер с Песков Памяти принёс песню Бездны – тихую, как скрип двери в пустом зале. Огонь взвыл. Из защитного круга он превратился в змею, которая обвила дом, выжигая каменные стены до чёрного стекла. Мать закричала. Сестра бросилась к колодцу – ведро выпало из её рук. Отец толкнул Сарека в песок: «Беги!» – но сам остался вытаскивать их из огненного кольца. Он не успел. Когда пламя улеглось, от дома остались лишь обугленные балки, вросшие в землю, как костяные пальцы. Сарек нашёл отцовский нож – лезвие сплавилось с ножнами в единый слиток. Он поднёс его к груди, чтобы поклясться: «Больше никогда». Но вместо боли почувствовал тепло. Огонь, убивший его семью, всё ещё жил в нём. И смеялся._
– Сарек? – голос Элиаса вернул его в Зал Печати.
Страж Огня разжал ладони. На них выступили капли крови – он вонзил ногти в шрам так, что кожа лопнула.
– Ты говоришь это каждую зиму, – его голос прозвучал хрипло, будто сквозь дым. – Бездна не дышит. Она гниёт.
Но теперь в его словах не было прежней ярости. Только усталость человека, который слишком долго носил в себе погребальный костёр.
Ты больше не одна из нас, – прошептал Элиас. – Ты несёшь в себе огонь, который сжигает разум.