– Гражданин из деревни, я не тёлка, а женщина, и я не могу скинуть, а вот абортироваться от одного вашего постного вида могу. Восемь рублей – и никаких разговоров.
– Семь рубликов у меня.
Продавщица пожала плечами:
– Раньше стоила пять. Новый генсек сделал восемь рублей.
– Ладно, плачу, но плачу, – сказал Иван, доставая деньги.
– А говорил, нету денег!
– Последние, потом… кровью.
– Вот ваша лопата!
Он взял её и вышел из полутёмного магазина на свет божий. Нo свет божий померк у него в глазах: выпивки больше не будет, да ещё как добираться до дому без денег? Решил найти соседа, думая: «Не мог же он уехать так скоро. Где-то тут стоянка возле базара должна быть. А если нет, то, на худой конец, попрошу водителя автобуса – подвезёт, их вон здесь сколько бегает, авось какой-нибудь и согласится. Свет же не без добрых людей!»
С этими мыслями он шёл, хмель выходил, ливер возжаждал ещё глотнуть. Стал посматривать на лопату и поругивать завмага, потом перешёл на генсека, думая, что это он виноват: поднял цены, а если бы не поднял, ему бы хватило на бутылочку. И тут он заметил остановившегося и смотревшего на его лопату прохожего. Тот с улыбочкой подошёл и спросил:
– Купил?
– Купил, – ответил Иван.
Ему захотелось поделиться своими мыслями с человеком, который так внимательно и с сочувствием смотрит на него.
– Понимаешь, цены подняли. Генсек называется, едрит его в душу! Лопата стоила пять рубликов, а сейчас восемь, а зарплата не поднялась. Взять бы эту лопату двумя руками за черенок, размахнуть и генсеку кы-ы-к… дать по заднице, чтобы из штанов вылетел.
– Что? Что ты сказал про генсека, лодырь?! То-то я вижу, как ты туда-сюда в рабочий день… Я сотрудник КГБ, – полез он в карман. – Да по тебе статья плачет, та самая – с десятью годами без права переписки.
Никогда ещё в жизни так не бегал Иван: лопата на плече, грудь вперёд, голова откинута назад и ветер кепку подымает, словно хочет волосы расчесать.
Сотрудник кричит:
– Держите его, задержите его! Это террорист!
– Эй, берегись, задавлю! – благим матом орал Иван.
И люди шарахались от него, уж больно глаза у него сумасшедшие были. Бежит Иван и всё лопочет в страхе: «Вот так попал, вот так попался!»
От всего случившегося великим спортсменом в единый миг стал. Так и через высокий забор маханул и оторопел – к нему навстречу бежит московская сторожевая, лобастая, с широко поставленными глазами, огромными клыками, и губы у неё, как раны сквозные с чёрной пиявкой сукровицы. Встала перед ним на дыбы в двух шагах, задыхаясь от злобного лая и сдавившего её ошейника. «Ну вот и смерть моя», – решил Иван и лопату в две руки взял – теперь не от воображаемого генсека, а от реальной собаки отбиваться.