– Доброго времени, Анна Сергеевна, Татьяна Дмитриевна. Потерял всякую надежду встретить вас.
– Мы также потеряли всякую надежду увидеть вас вновь. Тати сказала, что вы намеревались оставаться у фон Верденштайн всего около двух часов.
– Как видите, до сих пор здесь, но уже собираюсь домой. Хотел до отъезда вновь повидать вас.
– Сейчас только начало четвертого, балу еще греметь и греметь.
– К сожалению, должен ехать. Кстати, почему вы не танцуете?
– Право, вы мне льстите, г-н де Вьен, – коротко посмеялась г-жа Уткина. – Да все никак не могу отыскать своего мужа. А Тати ни с кем более танцевать не желает.
– Мне наступили на ногу! – резко высказалась девочка, надувая пухлую нижнюю губку.
– Тати, невежливо!
– Да… извините меня, я болтаю много лишнего… – спрятав глаза, пробубнила уточка, в то время как ее мамаша, приветственно расставив руки, потянулась в сторону.
Новые лица, оказавшиеся подле нас, были тетушкой и дядюшкой Татьяны. Раскланявшись с г-ном Елизаровым, я хотел было приветствовать Елизавету Павловну, подавая к той руку, но княгиня неожиданно сжала мои пальцы и с жалостью всмотрелась в глаза. Насторожившись, я повел корпусом назад.
– Ах, милый князь, вы в действительности необычайно милы! Вам приписали очень правильное обозначение! – восхищенно начала г-жа Елизарова, все так же сжимая мне руку. – Наконец-то вижу вас вот так, как теперь ваш светлый лик явился предо мною! Ах, милый, милый князь!
– Боюсь, я мил только для вас, г-жа Елизарова. Многие, как сегодня подтвердил Дмитрий Павлович, отзываются обо мне «самыми восторженными комментариями».
– Мой брат совсем не умеет красиво сказать; но знайте, он был исключительного мнения о вас, милый князь! Как ваш батюшка, г-н де Вьен? Слышала, он нездоров.
– Да, сегодня ему стало хуже, – отвечал я, переводя взгляд на Сергея Михайловича, влюбленными очами прослеживающего движения княгини.
Только тогда, когда обозначил свой отъезд, г-н Елизаров отвлекся и, сделавшись скучающим, принялся со мною прощаться. Дождавшись, наконец, экипажа, я уехал домой, где застал своего старика в довольно бодром расположении духа. Папаша с порога стал расспрашивать меня о том, как прошел бал, но стоило ему услышать имя Мари, тот разнервничался, прекратил разговоры и ушел к себе.
Что ж, на этом, дорогой дневник, спешу откланяться, мне нужно привести себя в порядок перед визитом к Аранчевским.