Его пронзительный взгляд на секунду встретился с моим, и я снова зарделась, хотя совершенно не понимала отчего. Ровно так я и реагировала на Ролана в Школе. На уроках он частенько выделял меня из других учеников и учениц, задавал вопросы, втягивал в дискуссии и с удовольствием наблюдал, как я смущаюсь. Да и как не смутиться? Страх перед его жуткой должностью, сулящей мне погибель, постепенно утихал. Пока окончательно не растворился в зорком взгляде его голубых глаз.
Ролан всегда подмечал детали, был внимателен и галантен. А его улыбка… О источники, от неё невозможно не растаять. Хотя улыбался он не так часто.
Пока я, к собственному стыду, тонула в воспоминаниях, Ролан задумчиво порылся в кармане, достал оттуда холщовый мешочек и протянул мне. Я машинально дёрнулась, чтобы его забрать, но Ролан резко отодвинул руку.
– Чувствуете аромат? – спросил он, коварно улыбаясь.
Я втянула воздух носом, прикрыла глаза и под ресницами навернулись слёзы. Сами собой.
В комнате запахло кофе, терпким, с нотками чернослива и жареных орехов. Точно такой же готовила моя настоящая мама, когда мы жили в Гимагонии. Этот сорт не только очень дорогой, но и редкий. В Ведарии его не найти. Не знаю, каким способом он добыл этот кофе и почему принёс его Маринэлле Гор, но ради этого мешочка я готова была вызубрить весь учебник травоведения от корки до корки.
Я смахнула слезу и не смогла сдержать обиду. Он был моим преподавателем три семестра, полгода носил мне цветы, ночами показывал небесные созвездия, нежно гладил мою руку и украдкой касался губами щеки, но ни разу… ни разу он не принёс мне такого мешочка. Зато радостно вручил его Маринэлле Гор, которую видел только единожды в мясной лавке. Ну, и пусть!
– Дайте его сюда, – сказала я охрипшим голосом. – Когда нужно идти?
– Этим утром и нужно. – Он положил мешочек в мою руку, и я спешно спрятала его в кармане плаща. Не уверена, что решусь хоть раз сварить этот кофе, потому что с каждым его зёрнышком будут исчезать и ожившие воспоминания о доме. – Возьмите с собой сумку, моток холщовой верёвки и нож.
– Ролан, – его имя отдалось горечью у меня на языке, – зачем вам моя помощь на самом деле? Сомневаюсь, что вы плохо разбираетесь в травах.
– В травах я разбираюсь прекрасно, – ответил он, поднимаясь с табурета, – и в людях тоже. Но этот разговор мы лучше отложим до вечера. Собирайтесь, а я пока схожу за лошадьми.