Пролётка подкатила к театру на Арбате. Войдя в ложу, Толстой увидел много знакомых лиц. Княгиня Крутицкая с недовольством заметила, что спектакль заменён. Вместо комедии «Модная лавка» покажут какие-то «Старинные святки».
– Не понимаю, желала развеяться и посмеяться, а тут, видите ли, меня решили попотчевать какими-то святками.
– Вой на, сударыня, идёт, и особо не до развлечений!
– Да эти разговоры о вой не в зубах уже у всех навязли, – в сердцах бросила княгиня.
Толстой не успел ответить, как открылся занавес, и присутствующие увидели старинные белокаменные соборы. Актёры показывали сцены из жизни бояр и святочные забавы их целомудренных дочерей и родственников. Во время спектакля на сцене появилась знаменитая госпожа Сандунова и объявила:
– Получено известие об одержанных над злейшим супостатом Наполеоном важнейших победах при Добрине и при Клястицах. Слава храброму генералу Тормасову, поразившему силы вражеские! Слава храброму графу Витгенштейну, поразившему силы вражеские! Слава храброму Кульневу, умершему за Отечество!
Эта весть так потрясла присутствующих, что все невольно заплакали, и сама певица стояла на сцене, не скрывая слёз. Увидев, что данное известие зацепило и княгиню Крутицкую, Толстой решил больше не вступать в полемику. Ему вспомнился недавний спор по поводу постановки на сцене пьесы «Димитрий Донской» драматурга Озерова, которая, по мнению знатоков, была сочинена крайне экстравагантно и даже скандально, где прославленный герой, великий князь Московский вёл себя в полном противоречии с историей и, главное, со священными законами русской трагедии. Правитель, воин, национальный герой вдруг отказывался от своей исторической миссии. Он готов погубить и себя, и войско, и своё княжество, и всю Русь.
И ради чего? Чтобы по-донкихотски вступиться за угнетённую невинность. На одной чаше весов – судьба страны, на другой – судьба милой Димитрию княжны.
«Как можно пренебрегать государством, – кричали ретивые деятели, – и предпочитать личные интересы? Именно Димитрий в самых благородных движениях души своей и в самом подвиге славы напоминает нам не великого князя Московского, а истинного рыцаря Средних веков. Какой он князь, он селадон какой-то, который сам признаётся, что без своей Дульсинеи ни к каким славным делам не способен».