Едва лишь с нетерпеньем дождавшись, пока соседи по дортуару уснут, он достал из своего шкапа чернильницу-непроливайку, ручку с нержавеющим пером и, разложив перед собою слегка уже мятые, но всё ж ещё чистые листы будущего черновика, стал писать.
Прежде чем вывести первые буквы, Ванька задумчиво глянул в окошко, покосился на лик Единого, по обе стороны от которого повисли полки с учебниками, и судорожно вздохнул. Листы белоснежной бумаги лежали перед ним на столе, а сам он сидел за столом на стуле.
«Реферат по основам общей магической артефакторики», – писал он, старательно выводя аккуратные синие буквы на первой странице, – «Ученика 1-го класса «б» императорского магического лицея № 2 города Москвы, высокоодарённого Жукова Ивана Макаровича».
Начинать надобно с первых магических проявлений, – разумно предположил Ванька, чей словарный запас основательно пополнился уже после первого семестра в лицее, – То есть начну с первых Откровений Единого, да будет запечатлён в веках Пресветлый Лик Его!
«Вся магическая артефакторика,» – с непривычки пока не больно сноровисто продолжил он, осторожно умакая перо в чернильницу, дабы не преумножать число клякс пусть даже и в черновике, – «Равно как и прочая магическая наука в целом, ведёт начало от Первого Откровения Единого, кое Он ниспослал избранным из числа уверовавших в Него».
Ванька вновь глянул в тёмное окно, в котором мелькало отражение почти разрядившегося, а потому то и дело предупреждающе помаргивавшего огонька магической свечки, и живо вообразил перед внутренним взором Первое Откровение Единого, благо, что не далече как вчерась слушал об этом предпраздничную проповедь на уроке Закона Единобожия.
Единый в его представлении был, как и на картинках в учебнике, весьма схож с покойным дедушкой Константином Макарычем, маленьким, тощеньким, но необыкновенно юрким и чрезвычайно подвижным старикашкой с неизменно смеющимся и добрым лицом.
Ванька вспомнил, как именно перед этой порой дед всегда ходил в лес за ёлкой для господ и конечно же брал с собою своего единственного, а потому и неизбежно любимого внука. Ох и весёлое же было тогда времечко, что теперича и не говори!
Совместно срубленную ими ёлочку тащили в господский дом, а там принимались убирать её, причём больше всех хлопотала над нею Ванькина любимая боярыня Ольга Игнатьевна, которая не только часто угощала Ваньку сладкими леденцами, но и, навроде как, с нечего делать научила читать, писать, считать до ста и даже танцевать мазурковую кадриль.