– Нам туда, – Ренфел кивнул на небольшую лавку, украшенную резной вывеской и фигурой волка у входа. Внутри пахло деревом и краской, под ногами шелестели опилки и стружка.
Щуплый безымянный мужчина стоял спиной к двери. Он лишь искоса глянул на гостей и продолжил вырезать из крохотного брусочка игрушку. Ренфел не спешил начинать разговор, лишь прошёлся вдоль прилавка, сделав вид, что осматривает товар. На полках рядочками стояли солдаты, лучники, лошади и собаки, девчачьи куклы и совсем уж простые погремушки для малышей.
– Вы хозяин?
– Ну я. Кукольник моё прозвище.
Севир обомлел.
«Безымянный – и хозяин лавки! Ничего себе порядки в шестой ветви».
– Головоломки, смотрю, не делаете?
– Спроса нет, – буркнул Кукольник, не оторвавшись от дела, – мелюзга нынче бестолковая, ей всё в войну играть хочется.
Севир не сдержался и громко чихнул.
Кукольник бросил на него быстрый взгляд и договорил:
– Брать что-нибудь будете? Или поглазеть зашли?
– Я, в общем-то, хотел сына к делу пристроить. Возьмёте к себе?
– Мне работать на безымянную шваль?!
Слова сорвались с языка прежде, чем Кукольник успел ответить. Севир даже не подумал подыграть Ренфелу.
Кукольник отложил игрушку, отряхнул руки и принялся собирать со стола инструменты, укладывая их в кожаный чехол.
– Не в имени ценность человека, а в его деяниях.
– Для богини что-то не очень важны безымянные, раз одаривает она только наречённых! – возразил Севир, закипев сильнее.
– И это странно, ведь у самой Двуликой нет имени, малыш, – хмыкнул Кукольник и повернулся к Ренфелу, – знаете старую пословицу? «Имя глупца не высекут в камне, а безымянного барда…»
– «…прозовут мастером и будут помнить в веках».
Севир заметил, что рука Ренфела лежит на рукояти кинжала, а Кукольник не спешит убирать пальцы со скальпеля. Резко стало не по себе.
«Если это секретная фраза, то почему оба так напряжены?»
– Что он рассказал тебе? – вдруг спросил Ренфел.
Кукольник хмыкнул.
– Что убедить тебя сможет личная история. На всякий случай он рассказал несколько. Вот первая. Однажды его сын пробрался в хранилище и поменял местами три сотни шкатулок. Работа в мастерской встала на неделю, пока не сверили списки. А ещё он так часто использовал свой дар на отце, что лишил его…
– Всё, всё, довольно!
Ренфел шумно выдохнул, наконец расслабившись, и первым протянул руку. Посмеиваясь, Кукольник поприветствовал обоих: Севир ответил на рукопожатие машинально, так до конца и не поняв, что произошло.