В прихожей было светло и уютно, совсем не в стиле готической обители или ведьминской лавки, как я ожидала. Цветастые зонтики в подставке, вешалка в виде кошачьих мордочек и полосатый коврик у двери совершенно не соответствовали моим представлениям. Как и дама, стоявшая передо мной и оглядывающая меня с ног до головы. Луноликая женщина в возрасте, с пышной фигурой, черными волосами, собранными в пучок, и платком на плечах, производила впечатление доброй бабушки, но выражение ее лица не отличалось приветливостью.
– Наконец-то… – прошептала она, массируя виски. – Пойдем со мной.
Дама скользнула вбок, а я замерла на пороге, обуреваемая желанием бежать прочь.
– Дверь под заклятием, просто так не убежишь.
Моя рука, шарившая вслепую по двери в поисках ручки, застыла на месте.
– Вы читаете мысли? – наконец выдавила я из себя.
– Предвижу события, – отрезала она. – Я сказала иди сюда, или заставлю.
В ее голосе звенела сталь, угроза была ощутимой. Что вообще происходит? Может, она расчленила свою прежнюю помощницу и прикопала где-нибудь в саду, а теперь ищет новую жертву? Надо было сначала навести справки, хотя у кого…
Я прошла в подобие гостиной и опустилась в кресло за круглым столом. Напротив восседала мадам Ариадна. Ни слуг, ни животных. В доме царила угнетающая тишина, лишь в воздухе витал подозрительно знакомый запах.
– Дай сюда руку, – велели мне.
Приказали так, что воля моя испарилась, оставив лишь безоговорочное подчинение. Женщина сомкнула веки, и меж бровей пролегла глубокая морщина.
– Нет, не пробьюсь, – отрезала она, резко развернулась и направилась к буфету.
Оттуда мадам извлекла стакан, графин с водой и пузырек с каплями, знакомыми мне до боли. Я сама частенько прибегала к их помощи, когда сновидения только начали терзать меня, лишая сна, бередя сознание, заставляя просыпаться в холодном поту и блуждать по комнате в беспамятстве или ворочаться в постели до рассвета. А утром нужно было идти на учебу со светлой, незамутненной мыслями головой. Приходилось выдумывать для мамы приступы мигрени от непогоды или еще какую-нибудь небылицу. Ведь о сне, что преследовал меня, я не могла рассказать. Не то чтобы не хотела, просто не могла вымолвить ни слова, словно язык прирастал к небу, как только ни пыталась.
– Может, объясните мне, наконец, что здесь происходит? – робко спросила я.