Стираю запись. Пробую снова. Всё ещё дерьмо. Беру другую гитару. Пробую так. Не то. Бью по струнам сильнее, заполняя комнату шумом. Так лучше.
Когда солнце садится, в квартире становится тепло-жёлто от ламп и уличного света. Лорен сидит за столом, делает наброски в блокноте. Райан что-то редактирует на ноутбуке. Я сижу на подоконнике, пью пиво, слушаю, как город за окном смешивается с музыкой из колонок.
Эйвери в своей комнате. Уже вернулась из редакции. Я знаю, потому что вижу свет ее настольной лампы сквозь матовое стекло двери. Этот дом не молчит. И это хорошо.
Я мог бы уехать. Купить себе стены потолще, двери с замками, тишину. Но тогда мне пришлось бы остаться наедине с собой. А я ещё не готов к этому диалогу.
Восемь утра. Выходной. А я уже на ногах. Ненавижу своё тело за встроенные привычки. Даже когда можно выспаться – мозг всё равно щёлкает, как будильник. Я пинаю одеяло, встаю и бреду на кухню, натянув поверх майки худи. Из окна льётся холодный свет. В комнате тихо, пахнет старыми досками и чем-то мятным – Райан опять оставил благовония в коридоре на ночь.
Кофемашина гудит, как будто недовольна. Я ставлю ноутбук на стол, пока варится первая чашка. Таблица раскадровки на месте, дедлайны стоят, всё, как положено. Интервью с этим антииммигрантским клоуном уже у продакшена, теперь только редактировать, вырезать откровенную тупость и оставить нужное. В идеале – шестнадцать минут позора на одного человека. Вышло пятнадцать с половиной. Почти идеально.
Я сажусь на табурет у бетонной стойки, откусываю протеиновый батончик, подбираю нужную скорость прокрутки видео. Тот момент, где он начинает лепетать про "естественные иерархии", пересматриваю уже четвёртый раз – чистая комедия. У него даже уши покраснели, когда я спросила, откуда у него данные по "враждебности культурных меньшинств".
– Сколько ненависти в одном организме, – бормочу я, делая глоток кофе.
На кухню вваливается Райан. Волосы в беспорядке, футболка мятая, под глазами – синяки. Прижимает банку к виску, как будто голова вот-вот взорвётся.
– Ты сумасшедшая, – хрипит он. – Кто просыпается в восемь утра в субботу?
– Люди, у которых интервью в монтаже и совесть в порядке.
Он открывает холодильник, достаёт банку газировки, пинает ногой дверь, чтобы закрылась. Садится напротив, устало облокачивается на локти, прихлёбывает.