– Ты просто боишься признать, что ты уже давно не бунтарь. Ты клише. Взрослый мужик, который прячется за алкоголем, сарказмом и своими никчёмными подростковыми философиями, потому что боится посмотреть в зеркало и увидеть, что он пустой и никому не нужный.
Что-то внутри хрустит.
Я улыбаюсь, но ощущаю, как зубы сжимаются слишком сильно.
– А ты строишь из себя святую, потому что боишься, что без этой миссии у тебя не будет вообще никакой цели в жизни. Тебе плевать на правду. Тебе просто нравится думать, что ты лучше других. Я уверен, в глубине души тебе насрать на то, что ты так рьяно защищаешь.
Она бьёт.
Всего лишь пощечина, но щека вспыхивает болью, резкой и горячей.
Не зря она ходит на бокс или куда-то там.
Отлично.
Я медленно провожу языком по внутренней стороне губы, пробуя медный привкус злости.
– Чувствуешь себя лучше? – мой голос почти шёпот.
Она сжимает кулаки, но ничего не говорит.
Просто разворачивается и уходит.
Дверь громко хлопает.
Тишина мёртвая.
Я беру стакан, допиваю остатки виски и усмехаюсь.
– Ну, хотя бы не скучно.
Я не могу выкинуть наш разговор из головы.
Он горит во мне, как дотлевающая сигарета, как глоток слишком крепкого алгоголя.
Его слова, его ухмылка, его дерьмовая, снисходительная манера говорить со мной – так, будто я ребёнок, который ничего не понимает в этом мире.
Грейсон думает, что он недосягаем.
Думает, что его цинизм делает его выше всего этого. Думает, что может бросать свои ядовитые реплики, и они просто исчезают в воздухе, оставляя после себя только привкус дыма и виски.
Но нет.
Я не позволю этому остаться без ответа.
Я сижу в своей комнате, свет от экрана ноутбука режет глаза.
Передо мной открыта новая заметка.
Рабочее название: "Гнилые голоса поколения".
Пальцы ударяют по клавишам быстрее, чем я успеваю думать.
Гнев бежит прямо в текст, горячий, необратимый.
Я не называю имён, не делаю прямых намёков, но каждый, кто знает, о ком речь, поймёт.
Это не просто пост. Это анонс. Пока я не знаю, как и какой материал я буду готовить. Но я потом обязательно разберусь.
"Они кричали о бунте, но продались первыми.
Они писали о боли, но теперь их боль – только похмелье после закрытой VIP-вечеринки.
Их песни когда-то разрывали глотки, а теперь просто играют фоном в барах, где менеджеры среднего звена напиваются после работы.