Сначала это был едва заметный шепот на грани слуха, как шелест ветра в листве или далекий шум прибоя. Каэл списывал это на усталость и напряжение. Но Лия начала реагировать. Она часто замирала, прислушиваясь к чему-то, что он не мог расслышать, ее глаза тревожно бегали. Потом она стала разговаривать сама с собой – тихим, испуганным шепотом, отвечая невидимому собеседнику.
– Они лгут, – бормотала она, когда они шли по заросшей лесной тропе. – Я не такая… Уходи…
– Лия, с кем ты говоришь? – Каэл остановился, пытаясь заглянуть ей в глаза.
Она испуганно вздрогнула, словно ее вырвали из транса.
– Ни с кем… Просто… ветер…
Но это был не ветер. Шепоты становились все настойчивее, и теперь Каэл видел их влияние. Лицо Лии осунулось, под глазами залегли темные тени. Она почти перестала есть, спала плохо, часто просыпаясь от кошмаров. Иногда, когда шепоты становились особенно сильными, ее глаза на мгновение загорались темным огнем, как у Мортариуса, и вокруг нее начинали происходить странные вещи: камни трескались, ветки деревьев неестественно изгибались, воздух становился тяжелым и холодным.
«Дитя Тьмы», – так, кажется, назвал ее Малакор. А потом и сам Мортариус. Шепоты тоже называли ее так. Они обещали ей силу, понимание, принятие. Говорили, что Каэл боится ее, что он хочет ее использовать, как и все остальные.
Каэл видел, как она борется, как пытается отогнать эти голоса, но они были частью ее, или того, что в ней пробудилось. Он чувствовал себя беспомощным. Его навыки убийцы, его умение выживать в дикой местности – все это было бесполезно против такого врага.
Он вспомнил обрывки разговоров с Мариусом, упоминания о древних орденах, отшельниках, тех, кто жил в гармонии с природой и понимал тайны духа. Где-то в Диком Лесу, огромном, почти нехоженом массиве на севере, по слухам, обитали Провидцы Чащи – замкнутое племя, сторонившееся людей, но обладавшее знанием о древней магии и целительстве душевных недугов. Это был призрачный шанс, почти безумная затея, но других у Каэла не было.
Путь в Дикий Лес оказался еще тяжелее, чем их бегство от Черной Иглы. Лес был не просто диким – он был живым, первозданным, полным скрытых опасностей и странных, непонятных Каэлу законов. Несколько раз они едва не погибли – то в топкой трясине, то от клыков саблезубого лесного кота, то заблудившись в тумане, который, казалось, обладал собственным разумом. Лия слабела с каждым днем. Шепоты терзали ее, и ее сила, вырываясь наружу, иногда спасала их от неминуемой гибели – разогнав стаю волков внезапной волной ужаса, или обрушив старое дерево на пути неведомого преследователя, – но каждый такой всплеск отнимал у нее остатки сил.