Когда Каэл уже почти отчаялся, они вышли на небольшую, скрытую в глубине леса поляну. Здесь, среди вековых деревьев, стояло несколько низких, покрытых мхом хижин, сложенных из камня и дерева. Дым из труб не вился – признак того, что чужаков здесь не ждали.
Их встретили молчаливые, суровые люди в одеждах из шкур и грубого полотна. Их лица были обветрены, а глаза смотрели с глубокой, древней мудростью и таким же глубоким недоверием. Каэл попытался объяснить, кто они и зачем пришли, но его слова, казалось, разбивались о стену молчания. Провидцы смотрели не на него – они смотрели на Лию. На ее Метку, которая сейчас, под грубой тканью рубашки, казалось, горела холодным огнем.
Наконец, из самой большой хижины вышла старуха. Древняя, как сам этот лес, с лицом, покрытым сетью морщин, словно кора старого дерева. Ее глаза были закрыты бельмами, но Каэлу показалось, что она видит его насквозь.
– Дитя Тьмы пришло в наш лес, – ее голос был скрипучим, как старое дерево, но в нем чувствовалась сила. – Принесло с собой эхо Великой Скверны.
– Ей нужна помощь, – Каэл шагнул вперед. – Голоса… они мучают ее.
Старуха медленно кивнула.
– Я слышу их. Шепот Древнего Змея. Он пытается отравить ее душу, подчинить ее волю. Тот, кто называет себя Мортариусом, оставил на ней свой след. Грязный, липкий.
Она подошла к Лии, протянула свою сухую, узловатую руку и коснулась ее лба. Лия вздрогнула, но не отстранилась. В глазах старухи на мгновение вспыхнул странный свет, словно она заглянула в самую душу девочки.
– В ней не только Тьма, – прошептала она. – В ней есть и Свет. Древний, чистый. Но он слаб. Испуган. Шепоты глушат его.
Она выпрямилась и посмотрела на Каэла своими незрячими глазами.
– Мы можем попытаться помочь. Очистить ее дух от скверны, заглушить шепот. Но ритуал опасен. Он потребует от нее всей ее воли. И от тебя тоже, чужак. Ты должен будешь разделить с ней это бремя, стать ее якорем в буре, иначе ее душа может расколоться.
Каэл не колебался.
– Что я должен делать?