– Гарольд. – Я все же попыталась воззвать к его разуму. – Зачем тебе жена, которая тебя не любит? Мы не будем счастливы.
Он снова оскалился.
– Будем, крошка, вот увидишь. Ты научишься меня любить.
По коже поползли холодные мурашки, но я старалась сохранять самообладание.
– Гарольд, прошу, давай договоримся как взрослые люди. Я верну тебе деньги. Буду выплачивать ежемесячно.
– И где ты возьмешь такую сумму? Будешь отрабатывать одним местом?
Гнев разлился где-то в районе живота и теперь подступал к горлу. Я вскинула голову.
– А что если и так? – Настал мой черед скалиться. – Все равно захочешь на мне жениться?
Гарольд наморщил лоб.
– Одри, не зли меня, – произнес он угрожающе. – Поверь, ты пожалеешь.
Я снова вздохнула и спросила уже без особой надежды:
– Гарольд, мы с тобой точно не договоримся? Никак?
– Почему же… Будешь себя хорошо вести, сможешь спокойно доучиться. Впрочем, поговорим об этом завтра. Я за тобой заеду.
– Гарольд, ты меня не слушал?
– До завтра, крошка.
Его лицо в зеркале сменилось серой дымкой, а затем я снова увидела свое отражение. Выглядела я бледной и растрепанной. Надо поужинать да вернуться в общежитие и отдохнуть. Если Гарольд завтра и правда заявится в академию, лучше быть готовой. Возможно, я смогу найти более убедительные аргументы, чем сегодня.
Перед глазами появилось лицо Марко. Хотелось думать о нем, а не о Берге. Тогда в ректорате он сказал, что меня больше не отчисляют. Знал ли он, что за учебу не просто заплатили, а это сделал мой так называемый жених? А впрочем, какая теперь разница… Марко все равно меня не простит.
Сердце сжалось, словно до него добралась чья-то когтистая лапа. Она царапала изнутри, и я не знала, что с ней делать. Говорят, даже в математике есть неразрешимые уравнения. И я в такое, кажется, и угодила…
Марко
– Это что такое?
– И тебе здравствовать, матушка.
– Марко, что у тебя с волосами?
Я думал, она спросит про обгоревшую форму. Но на ее лице отражался такой ужас, словно я явился без волос вовсе. Впрочем, может, на бритую голову реакция была бы мягче.
– Я теперь играю в студенческом театре, – отшутился я.
Мама перевела вопросительный взгляд на отца, и тот пожал плечами. Она снова посмотрела на меня:
– С тобой что-то происходит, чего мы не знаем?
Ох, мама, ты не представляешь!
– Он полез на карниз спасать некую девицу, – сказал за моей спиной отец. – А потом та случайно подожгла ректорат.