– Вы с ума сошли! – вырвалось у Вивиан, когда ее ботинок зацепился за рытвину в прогнившем полу. Она едва не упала, но его рука резко обхватила ее талию, притянув так близко, что сквозь тонкую шерсть платья она почувствовала тепло его тела. Его дыхание, с примесью бренди и табака, коснулось ее виска, а пальцы, сжимающие ее бок, на мгновение замерли – будто он сам не ожидал этой внезапной близости.
– Безумие – единственное оправдание этой прогулки, – он усмехнулся, поправляя галстук, съехавший набок. Его голос звучал спокойно, но в глазах, серых как свинцовые тучи над гаванью, читалось напряжение. – Вы же хотели правды, Харпер? Правда редко прячется в гостиных.
Он отпустил ее, и холодок ноябрьского воздуха снова пробрался под ее одежду. Вивиан, стараясь скрыть дрожь в коленях, шагнула к краю крыши. Отсюда, сквозь дымку, виднелись мачты кораблей, будто иглы, протыкающие небо.
Дэш вытащил из кармана серебряную фляжку, протянул ей:
– Бренди? Для храбрости.
– Я предпочитаю храбрость без ваших провокаций, – она отстранилась, чувствуя, как дрожь в коленях сменяется жаром гнева.
– Какой утонченный идеализм, – он пригубил, не сводя с нее глаз. – Но идеалисты редко доживают до финала второго акта.
– А циники не дожидаются антракта, – парировала Вивиан, замечая, как его взгляд скользнул к ее губам.
Он рассмеялся – низко, глухо, как гул паровоза в туннеле.
– Вы хоть знаете, за кем охотитесь? – внезапно спросил он, доставая из портфеля конверт с восковой печатью в виде лилии.
– За правдой, – она выхватила конверт, но он не отпускал.
– Правда – дама капризная. Любит приносить неприятности.
– А вы, Уиттакер, любите опасные игры? – она дернула конверт, и печать лопнула с тихим хрустом.
– Обожаю, – он отпустил, улыбка медленно расползалась по лицу. – Особенно в вашем обществе.
Гудок парохода на Чарльз-Ривер разрезал ночь. Вивиан сунула конверт за корсет, где уже лежали ключи от редакции и медальон с потертым портретом матери.
– Встретимся в «Глоуб»? – спросил он, ухмыляясь.
– Только если вы не сунете нос в мою статью, – бросила она через плечо, уже спускаясь по лестнице.
Его смех преследовал ее до угла, где фонарь освещал афишу театра – балерина в пачке, застывшая в прыжке.
«Лети, пока не упала», – подумала Вивиан, ускоряя шаг.
***
В доме на Маунт-Вернон-стрит рассвет прокрадывался в комнату, как незваный гость, окрашивая стены в перламутровые тона. Лучи солнца, пробиваясь сквозь тяжелые шторы цвета выгоревшего бархата, золотили пылинки, кружащиеся над письменным столом. Воздух был насыщен терпким ароматом чернил «Паркер» и воска от догоревшей свечи, чей огарок застыл в бронзовом подсвечнике в форме лиры.