Он посмотрел ей в глаза.
– Я знал её слишком хорошо.
Эва отпрянула чуть назад, будто слова Кая обожгли её.
– Что значит «слишком хорошо»?.. – голос дрогнул. – Вы были… вместе?
Кай не отвёл взгляда. Его глаза теперь не казались ей просто холодными – в них бушевала тьма, глубокая, как бездна, из которой не выбраться.
– Луиза была светом. А я – тем, что этот свет поглощает.
Он сделал паузу, будто сдерживал нечто внутри.
– Она была… слишком живой. Слишком яркой. И я… тянулся к этому. До тех пор, пока не потушил.
Эва побледнела. Сердце стучало громче, чем музыка.
– Вы… вы виноваты в её смерти?
Молчание. Он не ответил сразу. Лишь крепко сжал бокал с тёмным вином.
– Она погибла, потому что увидела то, чего не должна была видеть, – тихо произнёс он. – Она хотела знать правду обо мне. И дошла до конца. Я не убивал её. Но я – причина.
Эва медленно поднялась из-за стола. Стул скрипнул.
– Вы играете со мной? Это всё… какой-то больной спектакль?
Кай не двигался. Лишь произнёс:
– Ты не видишь? Ты идёшь тем же путём. Ты не боишься смотреть в тьму. Но тьма смотрит в ответ.
Он встал. Его тень на стене казалась больше, чем положено. Искажённой. Нечеловеческой.
– И если ты хочешь выжить – не влюбляйся в меня.
Эва замерла.
– Что?
– Потому что я… – он вдруг осёкся. Посмотрел на неё, как человек, страдающий от собственной правды. – Я уже влюбился в тебя.
Граммофон вдруг захрипел, игла соскользнула. Свет свечей на мгновение замерцал. В кафе стало холодно.
Эва стояла неподвижно, не зная, что страшнее: услышанные слова… или то, как сильно её сердце откликнулось.
Улицы были пустыми. Ветер резал лицо, как лезвие, но Эва не чувствовала холода. Она шла медленно, будто не до конца верила, что всё произошло на самом деле. В груди всё ещё эхом отдавались его слова.
«Я уже влюбился в тебя.»
Ложь? Игра? Признание? Всё это казалось неправдой… и в то же время – пугающе настоящим.
Она дошла до своего дома. Входная дверь, как всегда, скрипнула. Тьма внутри встретила её с привычным равнодушием. Но сегодня тьма казалась… живой.
Оставив пальто на стуле, Эва прошла в мастерскую. И остановилась.
Картина, которую она писала днём – портрет Кая – была закончена.
Она не прикасалась к ней после ухода. Но теперь взгляд Кая на полотне был иным. Не просто спокойным. Он был живым. Он следил за ней.